Владимир Иванович растерянно смотрел уходящему сыну в спину.
Седой поднялся и заторопился следом.
2Фойе Дворца культуры было пустым, просторным, гулким. На расписанных стенах и потолках самоотверженно трудились и безмятежно отдыхали счастливые судостроители и судостроительницы.
Седой нагнал Илью и заговорил негромко:
— Ты зря, сынок, на отца наезжаешь. Ничего, что я тебя так называю? У меня уже внук такой, как ты, Мишка… А отец у тебя молоток! Самородок… Таких бы человек сто — мы бы сейчас в другой стране жили. Я имею в виду — в России, конечно…
Илья остановился у буфета и купил у скучающей буфетчицы пару жареных пирожков.
Седой замялся:
— Вообще — то Галина Васильевна просила, чтобы ты ничего городского не ел.
Илья демонстративно откусил полпирожка и стал жевать, глядя в растерянные глаза своего телохранителя.
— Дайте и мне два! — приказал Седой буфетчице и пошутил: — Помрем вместе.
— Вы первый, — уточнил Илья.
Седой поперхнулся. Илья тем временем купил две бутылки пепси — колы и одну протянул Седому. Тот улыбнулся.
— А насчет конкурса этого ты не обижайся. Я тебе по секрету скажу: это Галина Васильевна Иваныча попросила. Ну, чтобы ты нормально развивался, понимаешь? Других дел у Иваныча нет, как на ребра эти смотреть.
Сделав глоток пепси — колы, Седой глянул на этикетку, улыбнулся и продолжил:
— А знаешь, как ее Фидель Кастро называл? Сточные воды империализма!
Он засмеялся, однако Илья оставался серьезным.
— Он сказал это про кока — колу, — не согласился молодой человек.
Седой поставил бутылку на столик, закурил и заговорил искренне и нервно:
— Ты, сынок, считай, не жил при советской власти. Что ты понимал — ребенок… А я жил! Я, между прочим, зампредседателя областного управления комитета госбезопасности был. Большой начальник, да? А что я видел? Двести рублей оклад и понос! Пять дней в неделю понос! А в выходные — стул нормальный! Стресс постоянный, понимаешь? В отпуске стул нормальный, а на работу выходишь — понос!
Илья вытер салфеткой губы и пальцы, скомкал ее, бросил на стол и проговорил — еще более искренне и нервно:
— Вы Родину охраняли, шпионов ловили!
— Охранял! Ловил! — пунцовея, закричал в ответ Седой. — А теперь я каждый день по телевизору вижу шпионов этих! Шпионы…
Илья не слушал. Он быстро спускался по широкой парадной лестнице, а Седой семенил рядом, пытаясь еще что — то объяснить, рассказать.
— Я вас уволю, — бросил Илья на ходу.
— Как это? — не понял Седой и даже остановился в раздумье.
Илья направился в туалет, и Седой побежал следом.
Туалет был просторный, с мокрыми, недавно вымытыми полами.
— Я вас уволю, — громко и отчетливо проговорил Илья из своей кабинки.
Седой нервно засмеялся и вошел в кабинку соседнюю.
Илья спустил воду, вышмыгнул под шум воды из кабинки, схватил стоящую у стены швабру, подпер ею дверь, за которой пребывал Седой, распахнул настежь большое матовое окно напротив и спрятался в другой кабинке, самой дальней.
Седой удовлетворенно выдохнул, ткнулся в дверь и спросил удивленно:
— Сынок?
Ничего не услышав в ответ, он стукнул в дверь ногой и повторил растерянно:
— Сынок…
И тут наконец до него дошло…
— Сынок! — прорычал Седой, багровея, и с медвежьей яростью кинулся на дверь грудью.
Швабра громко треснула и сломалась, как спичка, дверь с грохотом распахнулась, Седой вылетел из кабинки, упал, проехал на четырех конечностях по мокрому полу до противоположной стены, вскочил на ноги, сунулся в пустую кабинку Ильи, перевел взгляд на распахнутое окно, мгновенно все понял, взобрался на подоконник и бесстрашно прыгнул вниз…
3На площади перед Дворцом культуры Илья остановился и прощально и насмешливо посмотрел на его помпезный фасад, на котором висел огромный бело — сине — красный плакат, объявлявший:
«1-й Всероссийский конкурс „Грудь России“. (Региональный этап)».
— Прощай… немытая… грудь России! — засмеявшись, прокричал Илья и побежал в свой город — один!
Глава одиннадцатая СПРОСИ, КАК МЕНЯ ЗОВУТ
Холодный стальной кружок давил на висок, принуждая не двигаться, и Илья не двигался — сидел на лавочке в той внешне расслабленной позе, держа в полуопущенной руке недоеденное мороженое, — как застал его внезапно прижавшийся к виску холодный стальной кружок… Еще был хриплый приказ: «Молчать и не двигаться!», и Илья молчал и не двигался, совершенно не двигался, только мороженое в руке двигалось: стекало, тая, на ладонь, ползло, щекоча, между пальцев…