— Я излечу тебя, а потом ты станешь моим рабом! Негодные стражи не приносят больше трупы. Они сторонятся старого Коса. Теперь поставлять их будешь ты…
Со зловещей, не предвещающей ничего хорошего усмешкой смотритель насильно разжал щипцами губы подростка. Он не церемонился. Зубная эмаль так и крошилась от неосторожных движений. Разжав челюсти, старик затолкал в рот юноши приобретённую когда-то малую таблетку регенерации.
Стиснув голову паренька ладонями, распорядитель морга дождался, пока несчастный рефлекторно сглотнет. Достигнув желаемого, старикашка успокоился.
— Ну, вот и все… Теперь осталось только подождать, пока подействует лекарство, — облегченно пробормотал Кос и плюхнулся на стоящую рядом кушетку.
[1] Пуруша- полуразумное, быстро развивающееся некросущество, порождаемое одной из витающих в астрале злых неуспокоенных душ;
[2] Шакти- энергия, позволяющая применять техники и заклинания;
[3] Здесь «инф» — сокращение от инфосферы;
Глава 1. Рабство
Иногда отступить не значит сдаться. Особенно, когда в награду за упорство предлагается смерть.
Из мемуаров стратега рода Вяземских Клима Многохода
Пробуждение вышло мучительным. Мозг словно поджарили на сковородке, а налитые свинцом веки отказывались разлепляться. Перед взором водили хороводы непонятные символы и надписи. А еще кто-то очень вонючий и с холодными как у трупа пальцами пытался задушить.
Мучитель что-то вещал и капал на щеку вязкой, дурно пахнущей слюной. Речь негодяя раздавалась подобно раскатам грома и заставляла многострадальную голову болеть еще больше.
Несмотря на нехватку кислорода, становилось все лучше. Сознание будто всплывало со дна глубокого колодца и рывком неслось к манящей поверхности. Раз, и он вспомнил свое имя. Два, и стал понятен шепот убивающего его человека. Три, и краказябры возле глаз сложились в узнаваемые слова и предложения.
— Признай! Признай меня своим хозяином… — хрипел неизвестно почему прицепившийся к нему доходяга. При этом к гнилостной слюне добавились капли пота, несущие в себе ещё более мерзопакостное амбре.
— Желаете принять новый статус и стать холопом? — уже давно мерцала надоедливая надпись. Но разобрать ее Слай смог только сейчас.
Он не знал, что такое «холоп», но данное сочетание букв ему заведомо не понравилось. Особенно, если сопоставить его с прозвучавшим ранее из уст душителя словом «хозяин».
Но делать было нечего. Легкие горели огнём, а воздуха не хватало. Поэтому Слай не стал корчить из себя героя и согласился. Тем более, что пока было не понятно, где он находится и что происходит.
— Смена статуса подтверждена. Соответствующая запись добавлена в личную карту и Архив Рода, — высветилось перед глазами после акцепта просьбы-приказа. Зато давление на кадык прекратилось, и хладные руки убрались восвояси.
— Так бы и раньше, Иван. А то сопротивлялся… — прокаркал мерзкий, одетый в лохмотья старикашка, который, по всей видимости, только что стал его господином, — Надо же, хилый ты какой. Тебе даже один луч не позволили открыть. Теперь от меня ничего не скроешь, я вижу тебя насквозь.
Слай ничего не ответил подленько хихикающему, получившему над ним непомерную власть человечишке. Вместо диалога с безумцем он разглядывал место, в котором очутился.
Судьба забросила его под землю, в небольшую пещеру. В ней обретался лишь придурковатый старик, да ещё в углу лежал заиндевелый труп. А неказистую обстановку неярко освещал прикрепленный на потолке зеленый минерал.
Голова очень сильно кружилась. При попытке вспомнить о том, кто он, и почему считает себя Слаем, а не Иваном, как его назвал старик, боль усилилась настолько, что сознание неожиданно уплыло во тьму, даже не попрощавшись.
Второй раз он очнулся от шлепков по щекам.
— Не вздумай сдыхать, я потратил на тебя драгоценную таблетку, — бормотал вонючка и, войдя в раж, хлестал так, что многострадальная головушка дергалась из стороны в сторону.
Пришлось собраться с силами, упереться локтями в твёрдую поверхность и отползти от изувера. Язык пока что повиноваться отказывался. Да и речь была незнакомая, чужая. Слай слышал ее явно впервые, но все же отлично понимал.
Внезапно виски прострелило. И он вырвал прямо себе на грудь. Хорошо желудок был пуст. Вместо кусков не переваренной пищи перед носом красовалась жалкая кучка склизких багровых соплей.