Генерал-лейтенант Сергей Викторович Черкасов, бессменный командир и начальник училища любил пройтись по тесным, гулким коридорам, вдохнуть запах надраенных до блеска деревянных полов, послушать голоса, доносящиеся из аудиторий. Академия была его детищем, которое Черкасов растил и лелеял уже почти двадцать лет. С того времени, когда отгремела первая советско-немецко-польская война (впрочем, совсем правильно было бы называть ее советско-немецко-польско-британской). Тогда, в двадцатых, с трудом отбившись и получив по самолюбию по полной программе, немцы и русские, забыв о жестких трениях по вопросам мировой революции, начали массово отправлять в гости друг другу отдельных военных спецов, затем группы, после и целые комиссии. Немецкие камрады внимательно оценивали опыт скоротечной гражданской войны и масштабного применения кавалерии в стратегическом масштабе. Советские товарищи под лупой изучали опыт Западного фронта, особенно титанических побоищ восемнадцатого и девятнадцатого годов. Энтузиазма и желания учиться добавляла новая доктрина «Санитарного заграждения», которой увлеченно баловались британцы и поляки.
Разумом Черкасов понимал, что тогда отцы-основатели сделали существенную ошибку, решительно поставив на самоходную артиллерию как отдельный род войск и пренебрегая танками. Но, как один из непосредственных участников рождения артсамоходных войск, хорошо помнил, что в то время этот выбор совершенно обоснованно казался единственно верным. И единственно возможным.
Сейчас, когда ХЗТМ, ЧТЗ и Омский транспортный ударно штамповали все новые, все лучшие образцы танков, а в списке обучаемых специалистов помимо разнообразных «артиллеристов боевых машин вооруженных средне- и крупнокалиберными орудиями» появились «танкисты танков стрелковых войск», «старшина-механик-водитель танка», «командир танка» и прочие, Черкасов искренне радовался тому, что советская бронетехника станет еще сильнее, еще могущественнее. И совсем немного грустил. Потому что полюбить танки он так и не смог. Как ни старался старый генерал, вдоволь хлебнувший еще империалистическую, простреленный австрийскими пулями, травленый немецкими газами, танки так и остались для него новомодными иностранными игрушками, чуждыми новинками. Впрочем, это не мешало ему организовывать учебный процесс для танкистов так же, как и все, что он привык делать — тщательно, скрупулезно, качественно.
Был почти полдень. Черкасов неслышно ступал по безупречно пригнанным доскам, обходя ежедневным дозором свои владения, приветствуя редких встречных сообразно статусу и званию. Одни аудитории он миновал быстро, у других несколько задерживался, оценивая на слух ровный шум голосов или тишину письменной работы. Но у одной двери он задержался. И надолго…
Аудитория была небольшой, всего на два десятка человек, материальная часть не позволяла владимировцам славиться большими выпусками. Двадцать стриженых голов. Двадцать пар внимательных глаз. Двадцать учеников — будущие лейтенанты и капитаны, командиры рот и батальонов. Возможно, будущие полковники и генералы. И даже маршалы. В строгом порядке они внимали преподавателю, сидя за тяжелыми, закрытыми партами, как будто заранее привыкая к грозной тяжести и массивности боевых машин.
Вдоль длинной доски, по тропке, ограниченной с обоих концов большими стендами со схемами, неспешно и размеренно ходил преподаватель, внушительно вкладывающий знания в головы учеников. Преподаватель был очень и очень занимательный, других таких в училище не было. Если подумать, то во всем «Управлении мото и мехвойсками» подобного уникума было днем с огнем не сыскать.
Среднего роста, чуть сутуловатый, он казался почти квадратным из-за размаха мощных плеч. Длинные руки, наверное, могли бы завязывать узлами стволы самоходов. Короткий ежик волос убегал к затылку, отступая под натиском огромных залысин. Лицо с крупным «римским» носом, громадные кисти совершенно пантагрюэлевских пропорций, все открытые участки тела были покрыты ровным загаром глубокого кирпичного цвета, многолетним, въевшимся намертво под палящим солнцем многих стран и двух континентов. При общих габаритах и достаточно впечатляющем виде, он двигался очень мягко, ступал плавно, словно ощупывая каждый сантиметр, на который ставил стопу. И говорил, размеренно, неспешно, почти без пауз сплетая предложения в один поток.
— … таким образом, мои юные друзья, мы живем в очень интересное время. Опыт прошедшей войны дал много, но его еще предстоит обобщить и подвести черту. Этим занимаются, и еще долго будут заниматься компетентные и знающие товарищи из, — преподаватель возвел очи горе и выпалил на одном дыхании, — «Комиссии по изучению опыта формирования и применения моторизованных и механизированных частей, соединений». Но это дело будущего. К каким же выводам можем придти сейчас мы, скромные собиратели чужой мудрости?