– Разве она чужая, ведь у нас в доме живет.
Тем все пока и кончилось. Юрка обещал, что не скажет девушке ни слова. Юла бывала иногда слегка сонная, но работала здорово, словно не на хозяев, а на себя. Прошли недели. Лизета заметила, что Юла не может больше есть – все-то ее тошнит. Расспросив девушку, она узнала: да, было этакое дело. Но с кем? Этого нельзя сказать, никак нельзя.
При первой возможности Лизета обо всем рассказала Юрке, спросила, что делать. Тот остался невозмутим, а немного подумав, сказал:
– Ну что ж, время уже такое. Раз у замужних детей нет, пусть они хоть у девушек будут. Ты поглядывай, чтобы она на работе не надорвалась, а то кто его знает…
– Ах, вот как? Из-за того, что у меня своих детей нет, я должна чужих пасти, да еще до их рождения?! – вскричала Лизета.
– Вроде бы так, – ответил Юрка. – Нет у тебя детей ни от своего мужа, ни от кого другого, а…
– Да, нету их, и не хочу, чтоб были, – перебила Лизета. – Я и на земле-то жить не хочу, чего мне еще детей плодить?
– Хочешь в рай махнуть?
– А что? И туда махну.
– Ступай хоть в ад, но пока ты живешь на земле, изволь заботиться о детях. У самой нету – за чужими ходи.
– Послушай, старик, с чего тебя вдруг на детей потянуло?
– Человек я и смертен, спастись хочу – вот с чего.
– Не у Антса ли ты нахватался этакой мудрости?
– Я в церковь хожу. Там научили.
– Ишь как! Нечистый из Пекла в церковь ходит!
– Хожу и петь учусь.
Лизета засмеялась, думая, что муж шутит, но потом увидала, что тому не до смеха. И сердце ее охватила тревога. Как же ей закончить свою земную жизнь, если Юрка, живя среди людей, стал таким странным! По мере того, как у Юлы приближался срок родить, беспокойство Лизеты возрастало, ибо Юрка все больше и больше заботился о девушке. Если сперва Лизета думала, что муж стал чаще наведываться домой ради нее, Лизеты, то потом у нее не осталось ни малейшего сомнения в ином: беда в девушке, в ребенке, который должен появиться на свет. В сердце закралось злое подозрение: не ее ли муж – отец ребенка Юлы, не встречались ли они летом в лесу? Глупая, ей в свое время не приходило это в голову, а то она могла бы там застать их обоих. Однажды она сказала Юле:
– Теперь мне ясно, кто отец твоего ребенка.
– А мне и невдомек, – ответила Юла.
– Юрка! – воскликнула Лизета.
– Сам сказал, что ли? – спросила Юла.
– С чего бы он стал о тебе заботиться? А знаешь, кто такой Юрка? Нечистый. Ты родишь дитя от Нечистого.
Юла стала смеяться, потом сказала:
– Все хозяева Пекла – Нечистые, а дети у них, как у всех людей.
– Юрка вправду Нечистый, – утверждала Лизета.
– Люди говорят, что он новый Нечистый, – сказала Юла. – Да по мне – все равно, будь он хоть самим господом богом. Главнее, что он мужик дюжий, посильней меня, рохлей я не люблю. Что ему сердце велит, то он со мной и делает, а противиться не могу нисколечко.
– Стерва ты бесстыжая! – в страшной злобе вскричала Лизета.
– Нет, я не стерва, хозяйка, – возразила Юла, – потому что у меня будет ребенок. Глядишь, еще двойня родится.
Трудно представить, что сделала бы в гневе Лизета, – она вспомнила историю с батраком. Но тем часом появился Юрка, и Лизетина ярость обрушилась на него.
– Эта бесстыдница говорит, что ты отец ее ребенка! – наскочила Лизета на Юрку.
– Не я сказала о том, – поправила ее Юла. – Хозяйка твердит, что хозяин говорил, будто он отец моего ребенка, а я только сказала, что вдруг двойня будет.
Юрка стоял и ждал, чем кончится перепалка.
– А ты что молчишь, воды в рот набрал? – закричала на него Лизета.
– Вроде бы так, – молвил Юрка.
– Потому ты о Юле и пекся, – расходилась Лизета.
– Может быть, – буркнул Юрка в ответ.
– Спалить бы вас обоих, – вскричала Лизета.
– Пойду-ка я лучше отсюда подобру-поздорову, – сказала Юла.
– Нет, ты останешься, – решил Юрка.
– Коли уходить – так мне, – продолжала кричать Лизета, – а тебе, муженек, я еще подложу свинью!
– Не подложишь, – сказал Юрка, – я тебя раньше прикончу.
– Пусть она живет, – сказала Юла, притронувшись к Юркиной руке.
– Видишь, старуха, из-за этой женщины дарю тебе жизнь, – молвил Юрка.
– Не надо мне твоего подарка, – разошлась Лизета. – Убивай, бей сразу на месте! Лучше мне в ад сойти, чем тут оставаться.
– И ступай, – ответил Юрка, – ежели не хочешь на земле жить.
– И уйду, – бушевала Лизета, – а ты, Юла, знай, что я тебе скажу: батрака и свой сарай Юрка сам сжег, караулил, чтобы парень не выбрался.
В избе на несколько минут воцарилась тишина. Затем Юла вразвалку подошла к Юрке и спросила:
– Правда, сжег?
– Правда.
– Зачем?
– Он со старухой спал.
– Ас тобой спала Юла, надо и ее сжечь! – снова раскричалась Лизета.
– У Юлы ребенок, а у тебя доныне ничего, – ответил Юрка.
– А эта премудрость у тебя откуда? Тоже из церкви?
– Из священного писания, – ответил Юрка. – Сказано там: «Плодитесь и размножайтесь».
– И ты, Юла, не бросишь этого убийцу? – обратилась Лизета к девушке.
– Он отец моего ребенка, – ответила та.
– Ладно, я обоих вас выдам полиции, – пригрозила Лизета.
– За что? – спросил Юрка.
– За то, что батрака сжег.
– Я не сжигал.
– Ты же сам сейчас сказал Юле, что сжег.
– Ничего про то я не слышала, – заявила Юла. – Уж не сама ли ты сарай запалила, может, тебя саму полиции сдать?
Лизета была сражена: те двое выступали заодно. Она простонала:
– Я умру из-за вас.
– От своей же злобы помрешь, – сказала Юла. Лизета больше не отвечала. Она слегла в постель и сказала, что будет ждать смерти. Пусть живут другие – с нее хватит, в жизни она только обманывалась. Шел день за днем, Лизета лежала, не принимая от Юлы ни пищи, ни питья. Сама не говорила ни слова и другим не отвечала; даже когда Юрка приходил проведать ее, она была глуха и нема. Так она пролежала, пока в один прекрасный день Юла не нашла ее мертвой. Ну что же, Юла согрела в котле воду и обмыла мертвое тело, чтобы пристойней было в гроб класть. Помощи Юле не понадобилось – хозяйка и живая была тощая, а мертвая и того тощее. Юла одна справилась со всем. Обмыв покойницу, она пошла сказать Юрке, что умершая хозяйка осталась одна домовничать и добро стеречь. Именно так и подумала Юла: домовничать и добро стеречь.
Глава четвертая
Услышав, что жена умерла, Юрка сказал об этом Антсу. Тот был человеком дотошным, дал Юрке гвоздей и досок, а заодно и пилу с рубанком, чтобы Юрка собственными руками сколотил жене гроб. Затем Юрка с Юлой зашагали вдвоем домой – мужик впереди – со своей ношей, она следом за ним. И все могло бы сойти как нельзя лучше, не нагрянь нежданная беда. Когда Юрка пришел к пастору с известием о смерти своей жены – надо ведь, чтобы били в колокол за упокой ее души и прочее, – тот вытащил одну за другой несколько объемистых книг и стал в них чего-то искать, повторяя про себя одно и то же слово:
– Нет, нет.
– Как нет? Ведь я сам ей гроб сколотил! – наконец, вырвалось у Юрки.
– Да, возлюбленное чадо мое, гроб есть, а души нету, – сказал пастор.
Юрка сел на стул и, вытаращив глаза, уставился в пол. Пастор никак не мог взять в толк, в чем же дело, о чем так сокрушается мужик. Для пояснения он добавил:
– Нет ни тебя, ни твоей старухи.
– Так ведь я тут, – сказал Юрка и встал со стула.
– Сам тут, а души нету, – усмехнулся пастор.
– А где же она, моя душа? – оторопело спросил Юрка.
– Где-нибудь в другом месте, в другом приходском списке. Однако, возлюбленное чадо мое, кто ты таков? Я что-то не припомню, чтобы видел тебя раньше.
– Я несколько раз бывал в церкви.
– Как у тебя обстоят дела с причастием, возлюбленное чадо мое?
Нет, к причастию Юрка еще не ходил.
– А сам ты, возлюбленное чадо, откуда?
– Из Самого Пекла.
– Ах, вот что! – протянул пастор. – Так, так! Теперь я начинаю понимать!
Юрка, однако, ничего не понимал, в недоумении глядя на пастора.