– Чему же ты радуешься, возлюбленная сестра? – спросил пастор.
– Что Кусте не пришлось брать греха на душу, – ответила Юла.
– А не Кустин ли грех в том, что молодой Антс столь странно утонул?
– Нет, господин пастор, Куста в ту ночь, когда утонул молодой Антс, был дома, в Самом Пекле. Потому я так и обрадовалась его смерти, что мой сын избежал греха.
– Это хорошая радость, возлюбленная сестра.
– А молодой Антс попадет в царство божие?
– Господь не оставит и его своею милостью.
– Значит, Майя и Антс могут встретиться на небесах?
– На то воля божия.
– Господин пастор, а если я не хочу, чтобы молодой Антс попал в царство божие к Майе, что это – грех?
– Это грех, возлюбленная сестра, ибо мы не должны осуждать своих ближних.
– А это тоже грех, что я сама не хочу из-за Антса в царство небесное?
– Почему же ты не хочешь, возлюбленная душа?
– Я и на земле-то не водилась с плутами, неужто на небе придется?
– Разве Антс – плут?
– Еще бы, у него золотые часы были, он обещал жениться на Майе – и не женился.
– В царствие божием зло простят и забудут.
– Я не могу ни забыть, ни простить.
– Верь в милость божию и в спасение души, тогда и забудешь и простишь. Да и куда же ты собираешься, возлюбленная душа, как не в царство небесное?
– А хоть бы в ад, к своему старику.
– Разве ему уготована дорога в ад?
– Куда же еще? Ведь он Нечистый, так что…
– Верно, верно, возлюбленная сестра, – сказал пастор, припомнив все, что говорил сам о себе Юрка и что он слышал от Антса. – Но тебе надо подумать об одном: ведь у старика в аду есть другая жена, та самая, которая сошла прямо в ад, когда у тебя родилась двойня. Вы и на земле не ладили, как же ты надумала пойти к ней в ад? Или ты думаешь, что она позабыла все земные дела, и двойню твою, и все остальное?…
Пастору пришлось долго уговаривать Юлу, прежде чем та согласилась быть вместе с молодым Антсом в царстве божием. Затем он причастил больную. А после того как Юрка вынес жену и уложил в телегу, пастор взял свою трубку с длинным чубуком и сел в качалку, чтобы поразмыслить о делах, творящихся в мире божием. Чем дольше пастор жил, тем больше он дивился.
Один всю жизнь грабит ближнего своего – законно или беззаконно, другой становится профессиональным мошенником, вором и лгуном, третий – насильником, четвертый – убийцей; но приближается час кончины – и все приходят к нему, лелея надежду, что он поможет всем обрести царство небесное: грабителю и ограбленному, обманщику и обманутому, лгуну и поверившему лжи, убийце и убитому, насильнику и жертве насилия. Что же делать ему, слуге божьему? Разве не долг его выполнить завет господень и здесь, в юдоли скорби, утешать человека, невзирая на то, позволяет ли это ему его совесть, или нет. В том-то и состоит святость его профессии, что она не позволяет считаться с собственной совестью. Он не судит, кто прав, кто нет, но всем дарует милость божию, с которой и праведный и неправедный обретает блаженство.
Одно жаль: не всегда люди сознают все величие милости божией. Отсюда и проистекают все беды, как, например, с Юлой из Пекла: ей не хочется попадать в рай, поскольку там окажется насильник над ее старшей дочерью, убийца девушки. Но что же может сделать он, пастырь и раб этих грешников, если такова воля божия? Должны же люди, наконец, понять его затруднительное положение и не упираться, когда он открывает перед ними врата рая. Ведь обернись иначе неисповедимые свершения господа: не утони Антс, а утопи его Куста или Юрка, он – пастор – тоже направил бы их в царство небесное, если бы в свой смертный час убийцы обратились к нему как к слуге господа. Разве молодому Антсу легче встретиться с глазу на глаз с тем, кто его утопил, чем Юле повстречаться с этим насильником и душегубом?
В то время как пастор размышлял о своем долге и божественных предначертаниях, телега на деревянном ходу с грохотом катилась в Самое Пекло. Юлу, которой пришлось так долго лежать в телеге на сене, снова охватили сомнения, несмотря на причастие и отпущение грехов. Наконец, она не выдержала и рассказала обо всем Юрке, чтобы узнать его мнение: куда попадет молодой Антс, в ад или в царство небесное?
– В ад, – не долго думая, ответил Юрка.
– Ты в это твердо веришь?
– Верю.
– И спаситель не искупит его грехи?
– Искупление тут ни при чем.
– Ах, старик, у меня словно камень с души упал от твоих слов. Тебе бы пастором быть – люди находили бы у тебя истинное утешение.
– Верь и утешишься.
– Как же мне верить, коли пастор хочет послать меня в царство небесное вместе с молодым Антсом?
– Не бойся, Антса там не будет.
– Тогда я могу спокойно умереть.
– Коли дело в молодом Антее, то можешь.
Однако не довелось Юле умереть так спокойно, как она надеялась. Главной причиной беспокойства оказался сам Куста, пришедший проведать мать на смертном одре и выбравший время, когда Юрки не было дома.
– Слышал, ты к доктору и к пастору ездила, поэтому я и пришел, – объяснил Куста свое посещение.
– Да, Куста, отцу так хотелось, вот мы с ним и поехали. Да и хорошо, что поехали, теперь у меня душа спокойна. Я о твоем деле тоже пастору поведала, чтобы совесть моя была чиста.
– О каком моем деле?
– Да про молодого Антса.
– Откуда ты знаешь про это?
– Ты ведь сам говорил.
– Я этого не говорил.
– Что же, по-твоему, я вздор несу? Ты сказал, что молодой Антс загубил Майю и если он тебе попадется, то…
– Ну, он и попался мне, но я же об этом не говорил.
– Куста, боже милостивый! – воскликнула Юла. – Значит, ты?!
– А то кто же?
– Все ведь думали, что они сами, спьяну…
– Я, – сказал Куста так просто, что мать сразу же поверила ему и долго не могла произнести ни слова. – Я поклялся тебе, что отомщу за Майю, и сейчас пришел сказать, что я отомстил, и ты можешь умереть спокойно.
– Стало быть, я солгала на исповеди.
– Почему? Ты же не знала, чтобы лгать.
– Я не знала, но все-таки…
– Мать, не огорчайся из-за такой пустяковой лжи! Надо радоваться, что Антс ушел вслед за Майей.
– Пастор говорил, что Антс обрящет царство небесное.
– Пускай. Я не против, мы с ним расквитались.
– Мне не хотелось, чтобы он в раю оказался.
– Конечно, мать, ведь ты еще не знала, какой смертью он умер. А теперь и тебе не на что пенять, если встретишь его в царстве небесном.
– Да, Куста, твоя правда, теперь я знаю, так что. пускай и он в рай попадает.
– Затем я и пришел, мать, чтобы ты с ним помирилась, как и я.
– А та, другая, сынок?
– Кто – другая?
– Та женщина, что с Антсом была?…
– Ничего не поделаешь, мать, пришлось мне взять на душу этот грех.
– Зачем же, сынок?
– Они в это время обнимались, женщина повисла у Антса на шее. Это было на берегу, под ракитой. Я повесил одежду подальше, на дерево, а сам засел голышом за кустами, только пиджак накинул на плечи. Я и раньше несколько ночей подряд следил за ними и высмотрел, где они ловят раков и чем занимаются. В ту ночь я решил исполнить свой замысел. Место было словно создано для этого: сидящие у костра и на двадцать шагов ничего не могли различить в темноте, а до раковых сачков – добрая сотня шагов. Чего же мне было бояться? Я думал, он один пойдет, а он пришел с той женщиной, – пристала она к нему, как репей. Сперва я заколебался, но потом вспомнил Майю: может, и она вот так обнимала Антса, – тут и решился. Как только они обнялись под ракитой, я скинул пиджак, подскочил к ним, схватил Антса сзади и, пятясь, поволок его в воду, – сам впереди, они оба за мной. Я подумал: пусть потону вместе с ними, зато уж Антс не вырвется! Но и женщина – нет чтобы отпустить Антса, еще крепче за него уцепилась. Антс, правда, вырывался изо всех сил, да где ему, я сильнее. К тому же они были в одежде, а я раздетый, с перепугу воды и наглотались, а я сдержал дыхание. Все кончилось очень скоро, я выбрался на берег, схватил пиджак, пошел за остальной одеждой, быстро напялил ее и через лес прибежал прямо сюда…