За несколько дней, проведенных там, мы скоро обзавелись причудливым собранием обитающих в округе диких животных, от броненосцев до птенца паламедеи, которого мы прозвали Эгбертом. Он смахивал на небрежно изготовленную мягкую детскую игрушку, покрытую темно-желтым пухом от выпуклой головы до ярко-красных ног. Эгберт обладал яркими круглыми глазами, длинным любопытным клювом и парой непомерно больших для детеныша лап, которые совершенно не слушались его. Когда он бродил по саду, ноги по собственной прихоти распоряжались своим незадачливым хозяином, который принимался жалобно кричать, когда они заводили его в какие-нибудь дебри. Мы все обожали Эгберта, однако у нас возникла жуткая проблема, потому что никак не могли подобрать ему пищу по вкусу. Одна из дочерей хозяина, Элизабет, предложила выпустить его в огород, весьма разумно полагая, что он сам сообразит, какая зелень ему годится. Эгберт храбро затопал по грядкам, проверяя клювом на ходу капусту, морковь, лук, наконец забрался, попискивая, в гущу шпината и остановился.
— Победа! — воскликнул Даррелл, однако Эгберт не спешил приниматься за еду.
— Знаешь, — сказала я, — даже такой тупице, как я, очевидно — если птенцы паламедеи кормятся тем, что для них отрыгивают родители, нам остается действовать соответственно. Ты рассказывал мне, что паламедеи питаются люцерной. Так вот, из маминого клюва она выходит в виде липкой кашицы. Почему бы нам не разжевать шпинат и проверить — вдруг ему понравится?
— Отличная идея, — отозвался Даррелл. — Но кто должен жевать шпинат? Боюсь, я для этого не гожусь.
— Это почему же?
— Я курю, и никотин может очень скверно подействовать на бедняжку.
— Ладно, — сказала я. — Попробую сама.
Я никогда не была великой любительницей шпината, а после тех славных дней мне противно смотреть на него в любом виде. Единственным утешением для моих ноющих челюстей явилось то, что Эгберту наш корм очень понравился и птенец поправлялся на глазах.
С неохотой покидали мы «Лос Инглесес» и Бутов, когда пришло время везти наш смешанный набор тварей в столицу.
— Послушай, милый Джерри, а где мы будем держать всех этих животных, пока не представится возможность отправить их самолетом в Англию?
— Не беспокойся, я обращусь в посольство к мистеру Гиббсу, а если он не сможет помочь, придумаю что-нибудь еще[37].
Бедняга Джордж Гиббс был потрясен, услышав по телефону просьбу подыскать пристанище для диких зверей. Тем не менее он взялся опросить своих друзей, а меня вдруг осенило. Кто, как не Бебита, сумеет нас выручить!
— Предоставьте это мне, дети, и я позвоню вам через полчаса, — сказала она, когда мы обратились к ней. — Вечером жду вас к обеду, а пока не беспокойтесь, я отыщу вас.
Через полчаса она и впрямь позвонила:
— Я нашла подходящее место, дети. У одного моего друга есть гараж, где вы можете разместить своих животных. Записывайте адрес.
«Дом с гаражом» оказался большим роскошным особняком в одном из фешенебельных районов Буэнос-Айреса, но так или иначе наша проблема разрешилась, что дало повод для жарких прений в британском посольстве, ибо «друг» Бебиты оказался одним из самых богатых людей Аргентины. Подозреваю, ей пришлось крепко нажать на него, чтобы он согласился принять нас с нашей добычей.
Вечером за обедом Бебита рассказала, что еще один ее друг ждет нас в гости в свое поместье в Парагвае.
— Все очень просто: вы летите в Асунсьон, оттуда его личный самолет доставит вас в поместье Пуэрто-Касада, и можете там остановиться и ловить ваших обожаемых зверей. Тебя это устроит, Джерри?
Надо ли говорить, что мы были в восторге, однако нас смущало скверное знание испанского языка.
— Бебита, любовь моя, мы были бы счастливы отправиться в поместье твоего друга, но как мы справимся там без переводчика?
37
Не вижу ничего потешного в моем убеждении, что британские посольства учреждены в самых глухих уголках мира затем, чтобы помогать приезжающим звероловам. Из того факта, что большинство посольств не согласны со мной, ясно, почему я считаю необходимым серьезный пересмотр всей нашей внешней политики.