— Да я, вроде, наелся.
Бородач вздохнул.
— Везет тебе, а мне этого мало. Через пару часов снова жрать захочу. А добавки у них не предусмотрено. Крохоборы!
Он хотел что-то сказать еще, но тут сквозь обычный шум этого людского муравейника прорезался характерный голос диктора.
— Пилот Александр Соболев, срочно подойдите к рубке, сектор восемнадцать, двадцать, двадцать.
Голос дважды повторил это сообщение и отключился.
— Так, мне пора, — сообщил Соболев. Малыгин уважительно похлопал его по плечу.
— Похоже, парень, тебя ждут большие перемены. Так просто и кого попало, в рубку не вызывают. Ни пуха тебе там, ни пера.
— К черту!
Соболев добрался до рубки за считанные минуты. У входного люка стояли два знакомых серба, но улыбка Соболева не заставила их открыть вход.
— Куда? — строго спросил один из них.
— Меня тут вызвали, — пробормотал Александр, несколько обескураженный таким холодным приемом знакомых ему людей.
— Браслет, сюда, — сказал один из них, кивая на все такой же датчик красного цвета. Соболев приложил его, дверь открылась, и, через несколько секунд, он зашел в рубку. К самому пульту управления линкором его не пустили, направили в небольшую комнату за прозрачной стеной. Но и это была только прихожая, в которой толпились самые разные люди, от уже знакомой Соболеву Берты, до нескольких священников, причем чуть ли не всех религий. Все они переминались с ноги на ногу, и смотрели в более объемное помещение так же за прозрачной стеной. Сейчас там присутствовал весь генералитет землян: китаец Чай Сен, танзаниец Мбова Этери, французский генерал Луи Фиш, полковник Карл Свенсен. Из русских был полковник генштаба Андрей Столяров, да все тот же Клебанов. Но, командовал здесь другой полковник, серб Душан Зорич. В этот момент говорил как раз он.
— Я предлагаю изменить дату в вашем бортовом журнале, Столяров.
— Это как? — не понял тот.
— Все прежнее летоисчисление становится бессмысленным. Ни Христа, ни Магомета, ни Будды у нас больше не осталось. Предлагаю начать все заново. Старая история Земли умерла вместе с нашей планетой. Новая история начинает с момента старта нашего корабля. Вот с этой секунды и начните отсчет. Кто за это предложение?
— Верно, — согласился француз, остальные только кивнули головой.
— Тогда распределим наши роли. Война не закончилась, так что все остаются на военном положении. Так как командующий, генерал Райт, не может выполнять свою роль, то я, как первый его заместитель, беру власть в свои руки.
Нельзя сказать, чтобы лица присутствующих выразили восторг, но, против не высказался никто.
— Это логично, — пробормотал Столяров.
— Итак, у нас теперь будет перераспределение ролей. Генерал Чай Сен назначается моим первым заместителем. Комендантом гарнизона, то есть, линкоры и кораблей сопровождения, а так же моим заместителем — Курт Манштейн. Сейчас никто лучше его не знает лайнер.
Невысокий, лысеющий блондин в камуфляже без звезд, кивнул головой. Бывший исполнительный директор Роттердамского порта, гениальный логистик, весь этот месяц Манштейн занимался размещением на корабле беженцев и грузов. К нему у Зорича так же был свой вопрос.
— Кстати, Курт, напомните данные о точном количестве землян на борту? Я как-то пропустил цифру между ушей.
— Да, конечно. Сегодня на борту всех судов находятся семь миллионов, шестьсот пятьдесят восемь тысяч сто тридцать два человека.
— Каких национальностей? — спросил Этери.
— Более ста. Наибольший процент, это китайцы: девятнадцать процентов.
Чай Сен, до этого расплывшийся, было, в довольной улыбке, удивился.
— Всего девятнадцать?
— А что вы хотите? Из некоторых стран вообще удалось вывести считанных людей. Из Бельгии, Дании, Мавритании. Кстати, на втором месте переселенцы из Океании и Африки, по пятнадцать процентов.
Зорич тут же обозначил другую проблему.
— Из этого вытекает второй вопрос. На каком языке мы будем разговаривать?
— На английском, — сразу предложил Энди Маркес, бывший капитан «Дельты», и первый зам Райта по Лос-Анджелесскому сопротивлению. Сейчас он командовал оперативными группами землян — разведкой и десантом.
— На английском языке разговаривают только двадцать три процента всего контингента, — заметил Манштейн. — Это много, но и в тоже время мало.
— Например, мы все говорим на английском, — заметил Маркес.
Зорич кивнул головой в сторону прихожей.
— Позовите сюда Берту Хофман.
Столяров пригласил полиглота.
— Скажите, Берта, какой язык в нашем этом странном обществе может стать доминирующим? — спросил Зорич.
— Тот, в котором как можно меньше слов, и они гораздо короче. Сейчас происходит естественный отбор, но, вообще то больше шансов у более примитивных языков. Если вы сомневаетесь в моих словах, то можете спросить специалистов. Тут у нас два профессора словесности попались, один русский, второй еврей, из Америки. А вообще, общий язык давно изобретен — эсперанто. Кстати, я предлагаю заменить все надписи в корабле на пяти языках пиктограммами, и постепенно заменить их одной, на эсперанто.
— Но это мертвый язык! Он искусственный! — Возмутился Чай Сен.
— Ну, ваш китайский тоже вряд ли кто выучит, — съехидничал Луи Фиш.
— А уж эти ваши иероглифы — и подавно! — поддержал его африканец. Китаец разозлился.
— Просто все вы чересчур ленивые. Вы не хотите даже запоминать простейшее…
Зорич оборвал этот спор.
— Ладно, к этому вопросу вернемся позже. Запрягите этих ваших профессоров, Берта, всех переводчиков, и пусть они составят один небольшой словарик для армейской надобности. Команды туда подбирать по мере краткости и четкости. Солдатам для боя и службы нужно знать одни и те же команды на одном языке.
Наконец, еще через полчаса вызвали Соболева и еще более дюжины человек самых разных специальностей. Трое из них были явные евреи, только из разных стран, два японца, поляк и один китаец. С ними всеми на английском языке разговаривал Андрей Столяров.
— Итак, господа, пока нас везут на этом здоровенном корыте как пассажиров, но, так будет не всегда. Мы уже отжали у хасков право обучаться на пилотов линкоров, и вообще, всех этих космических колесниц. Вам в будущем надлежит стать командой управления линкором. Мы проверили ваши данные, вы самые подходящие для этого люди.
— В чем это выражается? — не удержался, и спросил Соболев.
— Некоторые навыки в лётной практике, это к вам относится, Соболев. Знание как минимум двух языков, инженерная подготовка, а так же хорошее знание программирования.
— А это то зачем? — Удивился Соболев.
Столяров хмыкнул.
— Наши союзники предлагают нам учиться по методу тыка. Ткнул пальцем в клавишу — поехал. Ткнул в другую — остановился. Нас это не устраивает. Нам нужно полное овладение новой техникой. А без программирования тут не обойтись.
— А как мы это сможем сделать? — Возразил Соболев. — Там же все данные забиты на языке хасков?
— С помощью нашей уважаемой, уникальной фрау Берты. Да ведь, фрау Хофман.
— Да, это не так сложно, — согласилась женщина. — Алфавит у хасков примерно такой же, как у нас, тридцать букв, такая же система деления на гласные и согласные. Система программирования двоичная, да и лучше десятичной системы в математике общий разум ничего придумать не мог. Над переводом уже работают десять человек.
— Но, нам надо знать, как хотя действует этот реактор, какие физические законы там действуют? — настаивал Соболев.
— Этим уже занимаются несколько наших физиков, работы идут интенсивно, так что о теории не волнуйтесь. Подчинятся, вы, будете мне, а пока идите в рубку, — он кивнул в сторону основного пульта. — Старшим над вами будет вон тот рыжий парень.
Рыжий парень оказался бывшим лейтенантом армии США Джоном Маккормиком. Он восседал на высоком кресле за спинами пяти хасков, сидевших каждый перед своим монитором. Соболев не сказал бы, что на пультах этих парней было много кнопок и датчиков. В его МиГе их было гораздо больше.