Нина жила в обшарпанной хрущевке. Поднявшись по заплеванной лестнице на пятый этаж, он позвонил в дверь. Из квартиры доносились пьяные голоса. У Ивана возникло какое-то странное ощущение. Может быть, он никуда и не уходил? Может, он опять оказался у себя дома? Такой же грязный подъезд, облезлая, некрашеная дверь, такая же пьянка за ней… Везде одно и то же! Иван стиснул зубы. Чтобы прогнать навалившуюся тоску, принял еще одну капсулу. Как бы дуба не дать от передозировки… А, хрен с ним! Все равно, хуже уже не будет.
Дверь открыла Нина — худенькая девушка с красивыми русыми волосами и большими печальными глазами. Увидев Ивана, искренне обрадовалась. Ее милое лицо, казавшееся таким беззащитным из-за отсутствия косметики, озарила смущенная улыбка.
— Привет! — Он шагнул в коридор и поцеловал девушку в щеку.
— Привет, — Нина погладила его по плечу, — что так долго не заходил? Я уже не знала, что и думать…
— Дела, — небрежно, но солидно ответил Кнут. — Что там твоя? Все бухает?
Нина махнула рукой. Жизнь в однокомнатной квартире с вечно пьяной матерью и ее алкашами-клиентами уже давно сделалась для семнадцатилетней девушки совершенно невыносимой.
— Подожди, я только оденусь. Мы пойдем с тобой гулять, да?
Кнут почувствовал жар. Близость Нины возбудила его. Он положил ей руку на талию и рывком притянул к себе. Испуганная грубостью, девушка уперлась ему в грудь:
— Ты что, Ваня? Не надо, отпусти. Увидят!
Тут из кухни показалась нечесаная женщина, похожая на ведьму. Мать Нины была, как всегда, пьяна и какое-то время тупо таращилась на гостя — очевидно, не могла сообразить, кого же это к ней принесла нелегкая. Потом вдруг заулыбалась, обнажив редкие зубы:
— А, Ванюшка пожаловал! Заходи, дорогой. Наливай!
Из-за ее спины появился мужчина неопределенного возраста. Он тоже уже прилично принял на грудь. Похоже, ему было очень весело.
— Здорово, бродяга! — обратился он к Ивану. — Ты чего, пустой пришел, что ли? Так не годится — у нас на халяву не наливают!
Не отпуская Нину, Иван смерил алкаша презрительным взглядом. Тот, нисколько не смутившись, продолжал свою «разводку»:
— Давай дуй скорее за бутылкой или бабки гони. Тонька сама сбегает. Верно?
Он по-свойски хлопнул хозяйку по заду. Та качнулась и, чтобы не упасть, схватилась рукой за стенку. Прокаркала нарочито грозно:
— Полегче, козел! Грабли-то не распускай!
— Пасть закрой! Так чего, парень? Как поступим?
Из кухни появился еще один собутыльник — еще не старый, но уже начавший сдавать крупный мужик с длинным носом и красным одутловатым лицом. Он прогудел:
— Давай, кореш, не менжуйся! А то как-то не по-русски получается.
Кнут почувствовал, как девичье тело начинает бить дрожь.
Он заводился все больше и больше. Хотелось повалить девушку прямо здесь, в коридоре. Такого раньше с ним никогда не случалось. К Нине он всегда относился бережно: жалел и обещал забрать ее из этой крысиной норы. Но сейчас он думал лишь об одном.
— Ну что, красавец? — продолжал наседать лопоухий. — Хорош зажиматься, а то мне завидно. Смотри, присоседюсь!
— Ишь ты! — возмутилась Антонина Петровна. — Свежачка решил хапнуть? Может, с мамаши начнешь?
Отшвырнув Нину, Кнут рванулся к пьяной компании и прорычал:
— А ну, живо на кухню, уроды! И хавальники свои вонючие позатыкайте!
Пьяницы ошарашенно уставились на него. Никто из них не ожидал, что этот малец накинется на них с такой злобой. Лопоухий попятился, у носатого отвисла челюсть.
— Ну что, вам непонятно, синяки?!
— Пошли, мальчики! — Антонина Петровна поняла, что сейчас начнется драка, и поспешила разрядить обстановку.
Ее собутыльники не сопротивлялись, и хозяйке без труда удалось увести их на кухню. Едва закрылась дверь, как там сразу же зазвенела посуда. Кнут повернулся к Нине. Девушка прижалась к грязным обоям и была ни жива ни мертва.
Парень шагнул к ней и, схватив за руку, потащил в комнату.
— Ваня, мне больно! — пролепетала Нина. — Что ты делаешь? Пусти!
Но Кнут уже ничего не соображал. Он был победителем и теперь хотел женщину без всяких нежностей, как и подобает свирепому воину.
— Раздевайся. — Парень через голову стащил с себя майку.
— Ты что? — Глаза девушки округлились, она инстинктивно начала застегивать верхнюю пуговицу халата.
— Чего ломаешься? Давай снимай все! Не бойся, они не зайдут…
Девушка отступила и тихо, но решительно потребовала:
— Уходи отсюда, Иван. Слышишь? И больше никогда не возвращайся!
От сильной пощечины Нина отшатнулась и вскрикнула. Кнут подскочил к ней и, схватив за плечи, попытался повалить на старый продавленный диван. Он оказался сверху и тут же начал срывать с нее одежду. Нина слабо сопротивлялась.