Сам Пашка ни разу не воровал в магазинах. Хотя Толика уважал за храбрость (до мышиного ранца, конечно, теперь Толик и храбрость — антонимы, в чём на ютубе уже скоро второй миллион человек убедится).
Но, если Толик может, то что же, Пашке слабо?
Тем более сорок пять баллов разом…
Глава 2
Сделай паузу
Внутри супермаркета все Пашкины кишки завязались узлом. Он прямо-таки чувствовал это. Шея сзади вспотела. Сердце колотилось так, что отдавало в уши.
Мимо отдела со сладостями к хлебному Пашка прошёлся гуляющей, как он надеялся, походкой. Взял нарезанный батон. Вернулся в конфетный. Зачем-то внимательно прочитал состав глазированного рулета.
А если спалят? Ой что начнётся! И до родителей дойдёт сто пудов. Тогда отец наверняка за ремень схватится. И в школу сообщат. Классная всем растрезвонит, какой Пашка асоциальный элемент.
А может, ещё в какое личное дело занесут. А сначала заведут его где-то в полиции.
Отпечатки пальцев снимут, и фиг Пашке потом какие правонарушения, сцапают живенько.
Купить, что ли, шоколадку? И попробовать пропихнуть приложухе? Ну вот как она может узнать, что Пашка за товар заплатил, если он рассчитается, скажем, наличными?
Угу. Как-как? Да так же, как узнала, что он монеты собрал.
Вот же блин.
Прочувствовав на деле, что означает расхожее выражение «трясутся поджилки», Пашка ознакомился детально ещё и с составом «Нутеллы». Сглотнул трижды. В горле пересохло.
Чувство страха ему было не чуждо. Оно приходило перед устными ответами в школе, перед устными экзаменами (с письменными было попроще), когда строго спрашивал о чём-то отец (матери Пашка не боялся, а вот отца — очень даже). Приходило стабильно, когда ловил на себе блуждающий и скучающий, но вдруг сфокусировавшийся взгляд Славки Марципанникова. Это, как правило, предвещало беду. Когда беда уже случалась (начиналось пинание Пашки ногами или вытирание его спиной пола в школьных коридорах, или его тетради с учебниками уже летели в урну на влажные яблочные огрызки, или ещё что) — страх проходил. Но вот неизвестность в преддверии неприятности заворачивала кишки жгутом, в точности как сейчас. Совсем уж трусом Пашка вовсе не был. Его страшила неизвестность.
Шоколадные батончики лежали рядами в брендированных коробках. Стояли строем в ожидании Пашки. Подначивали. Дразнили.
Он взял вафли и положил в корзину. Будет странно столько проторчать в этом отделе и ничего не купить.
Потом протянул руку к «Твиксам». Постарался припомнить приёмы Толика. Пашка сам не понимал, когда и как бывший друг что-то брал и прятал. Точно не готовился подолгу. Действовал молниеносно и уверенно.
Пашка постарался загородить спиной стеллаж, чтобы не попасть в какую камеру. Плохо слушающимися пальцами сунул батончик в рукав, не помогая второй рукой. И взял ещё один. Отправил в корзину к вафлям. Для конспирации.
Сердце отбивало такой ритм, что даже колоть начало. Потом боль сместилась куда-то в правый бок под рёбра. И там сохранилась, Пашка даже поморщился.
Прояснил для себя напоследок, что кладут в вишнёвое варенье — чтобы успокоиться. Впереди было самое стрёмное. Выйти из супермаркета.
Ведь сейчас он ещё ничего, по сути, не украл. Может, он всегда несёт покупки на кассу в рукаве — просто чтобы не занимать руки. Юридически к Пашке ещё не придерёшься.
Другое дело — около выхода. Там, где седой охранник в чёрном костюме время от времени просит того или иного покупателя предъявить чек.
Обыскивать Пашку имеют право только сотрудники полиции. Это он знал от Толика. Также Толик рекомендовал сотрудников этих не требовать, а лучше виниться, сдавать неудачный экспонат (Толик всегда называл позаимствованное из магазов экспонатами, так-то у него водились деньжата (в отличие от Пашки!), и Толик мог спокойно покупать то, что тырил; но дело было в азарте). Вроде как, Толика ловили за всю жизнь только трижды, и это всякий раз сходило ему с рук.
Как же пить-то хочется. Горло словно феном изнутри высушили.
Пашка решительно подхватил с полки бутылку воды «0,33», смело открутил крышку и выпил половину. Пусть кассирша и охранник видят, что он, Пашка, в магазине, как дома, чувствует себя уверенно и ничего не боится.
Боялся же он даже больше, чем когда в прошлом году шёл на своё первое свидание, и не с кем-то, а со Светкой Мирошиной, одной из самых грудастых девчонок во всей школе. Светка позвала его сама. Паша тогда даже купил три розы, свинским образом подвявшие по пути так, что дарить их стало попросту стыдно. К счастью для Пашки, розы он с огромным сожалением (вялый веник стоил недельных денег на карманные расходы!) сунул в мусорную урну. К счастью потому, что на месте встречи ожидала вовсе не Светка, а Слава и трое его дружков.