Шалаев поймал себя на мысли, что он опять с отвращением подумал об этих несчастных зомби. Напрасно. Скоро он сам станет одним из них. Эти бедняги ни в чем не виноваты.
Да, времени осталось совсем мало, максимум дней пять. Фабрика внимательно следила, чтобы своевременно производился профилактический отстрел всех, кто провел достаточно времени на производстве. Это же касается и тех, кто страдает излишней любознательностью. Несколько минут назад Шалаев имел наглядную возможность еще раз убедиться в этом. Он узнал человека, которого конвейер доставил из Накопителя. Это был профессор Мезенцев, руководитель клиники, в которой работал Шалаев. Он пропал без вести еще в конце 94-го, и судьбе было угодно свести их именно здесь, в преисподней. Чтобы узнать Мезенцева, не нужно было срывать кислородную маску – достаточно одного взгляда на родимое пятно, которое виднелось на макушке бритого черепа. Именно у Мезенцева Шалаев стажировался во время своих первых трех недель пребывания на Фабрике. А теперь у него есть свой стажер, который заменит Шалаева, когда того отправят в Накопитель.
Профессор Мезенцев вводил Шалаева в курс дела и открыл ему глаза на то, чем в действительности занимается Фабрика. Профессор застал еще времена, когда сам Морок частенько наведывался в Лабораторию и следил за ходом операций. Компьютерная технология тогда еще только осваивалась, и почти все операции делались вручную, что требовало участия в них таких профессионалов, как Мезенцев. Теперь необходимость в этих зубрах отпала. Те мелкие погрешности, которые допускает комплекс, в состоянии выправить даже ремесленники средней руки. И Морок решил избавиться от опасных свидетелей, которые не только знают его в лицо, но и имеют представление об истоках и причинах его могущества.
Морок определенно что-то затевает. Шалаев это кожей чувствовал. На территории Фабрики появился какой-то секретный объект, куда не допускают даже зомби. Часть человеческого материала из Накопителя идет туда. Чем там занимается Морок, только самому черту известно. К тому же и сама Фабрика неуклонно набирает обороты. За последнюю неделю запущено еще пять комплексов. Теперь их общее количество приближается к тридцати. Каждый комплекс обслуживается бригадой из четырех человек: нейрохирурга и его ассистента, анестезиолога и психиатра, выполняющего функции ОТК. В среднем операция занимает около получаса, а так как поточные линии-комплексы работают круглосуточно с часовым перерывом на профилактику, то нетрудно подсчитать общее количество выпускаемой «продукции» – полторы тысячи зомби в сутки. Да, такой организации труда и масштабам производства мог бы позавидовать сам старина Форд. «Господи, – подумал Шалаев, – даже не верится, что вся эта махина находится под землей. И где гарантия, что эта дьявольская Фабрика – единственная на земном шаре? Неужели человечество еще ни о чем не догадывается? Судя по тому, что еще ни разу никто не пытался произвести нападение на Фабрику, так оно и есть. Мороку пока удается держать свою сокровенную тайну в секрете. Матрицы самоуничтожения, вшиваемые в мозг зомби, надежно предохраняют эту тайну от раскрытия».
Пока Морок сохраняет свои фатальные знания в тайне – он непобедим. Когда Шалаев услышал звук ревуна, свидетельствующий об окончании смены, решение полностью сложилось в его голове.
Шалаев кивнул сменщику, расписался в журнале и отправился вместе с бригадой обедать. Во время обеда он все время посматривал на сидящего против него невропатолога Калещука, в функции которого входил контроль за прохождением завершающего цикла операции. В конечном итоге Калещук имел право либо забраковать новоиспеченного зомби, либо начитать на его мозг недостающий кусок программы. Это случалось очень редко, линия практически не давала сбоев, и психиатрам дополнительно вменили в обязанность следить за тем, чтобы каждый зомби, сходящий с конвейера, имел встроенную матрицу самоуничтожения.