Синагоги то и дело попадаются на глаза Андронику, в которых звучат слова учения, возвещающего о превосходстве мессианского народа. Малые дворцы коэнов говорят о величии служителей древнего культа, что стал возрождаться. Ещё немного и Храм Соломона будет достроен, ибо всегда что-то мешало его окончанию. До неожиданный обвал, до стены треснут, но строители без колебаний продолжают его ваять. Андронник посмотрел назад и нашёл его великолепие — храм занимающий целый квартал, стал жемчужиной Иерусалима и коэны даже пару раз там проводили службы. Но несмотря на всю помпезность и ожидание счастья, Андронник знает, что этот храм станет началом конца.
Глава десятая. Империя «Восточного дракона»
Глава десятая. Империя «Восточного дракона»
— Эстебан, ты как? — раздался слабый голос из бусинки, закреплённой у уха, и мужчина дал ответ в небольшой микрофон у воротника:
— Всё хорошо, Комаров.
Парень, нацепивший на себя чёрную куртку из кожи, короткие сапоги и темные джинсы, бредёт сквозь неисчислимое множество народа. Это люди преимущественно среднего роста, с желтоватым оттенком кожи, одетые в разношёрстные цветастые одежды и постоянно смотрящие взглядом будто прищуренных глаз на Командора. Эстебан конечно и раньше видел азиатов, но в таком количестве — никогда, но всё же это не помешает его цели — найти и обнаружить одну даму. Ещё вчера, когда они стояли в пригороде Пекина Андронник сообщил им, что они на верном пути и Сериль нужно искать именно там, но где? Отец Андрей пытался выяснить точное местоположение девушки и даже предлагал Первосвященнику за свою службу вывести их на связь, но тот отказался. И ныне они должны расхаживать по всему Пекину в поисках «леди» с европеоидной внешностью.
«Ох уж этот Первосвященник. Как требовать служения, так сразу, а как реально помочь, так лезет в бочку», — возмутился Командор, в то же время понимая, что их новый жестяной товарищ сделал всё что можно и если бы сам Эстебан требовал у Первосвященника выдать информацию, то перешёл бы на угрозы и шантаж, чем бы и завалил операцию.
Эстебан тихо бредёт по улице. Справа и слева дома, выстроенные в местном колорите — красные стены, золотистый фасады, крыши с подогнутыми краями и развешанные круглые фонари. Роскошные фанзы на севере столицы Китая построены для возрождения и утверждения национального духа, как помнит Командор. Подле них же разбит целый рынок — палатки и хижины из пластика и дерева, на столиках, на вешалках и витринах всё пестрит разнообразием товара — одежда, телефоны, украшения, пища. Особенно Командору тошно смотреть на разбитые здесь точки продажи пищи — под открытым небом в масле и перце делают всяких жуков, тараканов, саранчу мух и прочую гадость. Здесь обоняние пленяет тошнотворный запах от чудной еды, гниющих продуктов, дешёвого пластика и пота людей на пару с их отходами, ибо туалеты установлены где-то рядом.
Командор обратил взгляд к небе, но его встретили только серые хмурые облака, чуть раскрашенные златом солнечных лучей. Огромное количество заводов в южных промышленных зонах, запущенные не так давно уже успели накрыть город стеной облаков. Столбы дыма, вырывающиеся из труб, превратились в подобие колонн, что держат твердь небесную. Ещё не так давно, столица Китайской Республики не была загрязнена подобным образом, ибо находясь в тяжёлом кризисе, она могла позволить работу только малой части производства.
Бусинка в ухе активировалась, и Командор услышал речь на трудно выговариваемом новоимперском:
— Кстати, Яго рассказывал, что ты заботился о каком-то молодняке. Если не трудно, скажешь пару слов?
— Да что здесь рассказывать, — фыркнул Эстебан, продолжая всматриваться в толпу китайцев. — Семья одного пацана приняла меня и помогла выжить. Я обязался приглядывать за их сыном, и особенно когда их приняли в тюрьму.
— То есть ты должен был защищать его?
— Да. На несколько лет это превратилось в мой долг, — утвердительно проговорил Командор. — Сейчас он в Штатах, учится новым реалиям. Мне спокойней от этого.
— Яго прав в чём-то, Эстебан. Может хватит носиться с ним? Он уже не маленький, позаботится о себе, — грубый голос Комарова веет лёгким давлением.
— Может ты и прав, Комаров. Посмотрим. По крайней мере, сейчас он в безопасности и я могу заняться делом для укрепления Рейха, — Эстебан оглянулся на двух своих сопровождающих — это бойцы в гражданской тёмной одежде, со спрятанными под куртками бронежилетами.
— Хорошо, у меня для тебя есть информация. Мои информаторы видели некую европейку на гриднице с ройном Чэбей. Вы там рядом?
— Да, примерно в десяти минутах пути. Отбой.
Командор, взбодрённый наводкой и стремлением закончить операцию, ринулся туда. Колоссальный мегалополис-столица Федеративной Китайской Империи оканчивается на севере районами, где выращивают пищу. Гигантские поля сельскохозяйственных культур в это время года «отдыхают». Здесь запах намного лучше и вместо рыночной вони веет аромат сухой травы.
— Господин, судя по последним данным её видели где-то в данной зоне, — доложил оперативник сзади. — Сходство семьдесят три процента с фотографией пятнадцатилетней давности. Если применять эффект старения, то сходство достигает девяносто процентного.
— Хорошо, что Комаров подсуетился и часть оперативников из Имперской Разведки была здесь за пару часов до нас, — обрадовался Командор. — Глядеть в оба, мы не должны её проморгать.
Эстебан, двигаясь с группой по забитой людьми дороге вскоре оказался в зоне города, где давка людей только уменьшалась и дома здесь проще — одноэтажные и двухэтажные, несущие слабый оттенок национального колорита. Сделанные из фанеры или дерева они стиснуты группами вокруг полей, по которым сейчас гуляет только пыль.
— Где все машины? — удивился один из агентов, указав на кабины. — Тут только трактора и техника для уборки урожая.
— О-ох, — Командор горестно протянул. — Я помню эту историю. Проклятые советники по фермерскому хозяйству при Имперском Собрании протолкнули закон согласно которому в зонах фермерского пользования нельзя пользоваться машинами, кроме грузовиков для вывозки и доставки вещей и обработки урожая.
— Почему?
— Да ты что, издеваешься? — рассердился Командор, не желая вспоминать вчерашнее изучение законов этой страны, но всё же нехотя разъяснил оперативнику в чём суть запрета. — А потому что для того, чтобы прокормить китайское население нужно огромное количество еды. И китайские легковые автомобили часто ломались в полях или загрязняли поля, что убивало урожай. Да и к тому же на них контрабандой вывозили по мелочи продукты с государственных фермерств.
Глава Эстебана смотрят на двадцатиэтажки, которых шесть штук посреди поля. То тут и там такие «заросли» из камня громоздятся над низкими постройками. Подобная этой операция для него выглядит смешной, ибо в Рейхе над человеком установили тотальную слежку, неисчислимые глаза улицы смотрели только за ним, а агенты имперских структур обложили бы его по полной. Но они действуют без помощи разведки Рейха или России, по личной инициативе, а это сильно затрудняет поиск девушки и оперативные возможности.
— Смотрите, видите лица. — Командор показал на большой экран, прикреплённый на двадцатый этаж далёкой серой постройки. — Это те, кто с наиболее низким социальным рейтингом.
— И что с ними случится?
— У тех, у кого самый низкий вряд ли будут обслуживать в заведениях выше дешёвой уличной столовки.
— И у них закрыт путь во все учреждения творчества? Для них закрыты кредиты и ряд бесплатных услуг?
— Тому подобное, — махнул Командор. — В каждом уголке мира найдутся свои «диссиденты». Тут решили искать тех, кто нарушает коллективный порядок.
— И кого здесь преследуют?
— Ты что, не слушаешь? Тот, кто делает что-то против коллектива. Любое выделение в плане поведения, преследуется. И особенно это касается поведением против бюрократического церемониала или государственных процедур.