Сеанс, правда, к сожалению, не затянулся… Мой самурай, видимо, был рассчитан только на блиц-криг. Зато он оказался потрясающе чистоплотным. Все остальные действия с презервативом, переполненным его жидкой, выброшенной в никуда японской субстанцией, он провернул с удивительной аккуратностью. Из-под подушки (и когда только успел засунуть туда!) он тотчас вытащил бумажные салфетки и, отвернувшись он меня, проделал необходимые манипуляции, думаю, в полном соответствии с инструкциями, включая и ту, что рекомендуется медициной в связи со СПИДом. А как долго он плескался в душе! Каким благоуханным вышел после мытья!
Единственное, что несколько смутило меня, — почему он не мне первой предложил вымыться, а сам, первым, решил «очиститься от скверны»? Возможно, в Японии таков общий порядок? И мужчина не должен уступать женщине? Впрочем, и в этом есть нечто волнующее… Не так ли?
Вообще же если на этом свете задавать бесконечные «почему», то можно свихнуться. Ну почему, например, как нам, туристам, рассказывал гид, когда длится и длится засуха, женщины-зулуски зарывают своих детей по шею в землю, потом отходят от них и жутко воют. Несчастные, они верят, что небо разжалобится и пошлет дождь…
Или вот еще: почему индейцы племени итопама, что в Южной Америке, запечатывают глаза, рот и нос умирающего? А это чтоб он жил вечно, и душа его не убежала из тела…
Или: почему в Гвинее существовал обычай каждый год вслед за весенним равноденствием сажать на кол молодую девушку? Почему гвинейцы верили, что такой способ обеспечит им хороший урожай?
Зато мой самурайчик крепенько и нежно обтер меня после душа мягким оранжевым, как солнце, полотенцем, вскипятил кофе и поставил передо мной сиреневое блюдо с золотистым, крупным виноградом и, прежде чем отпить из своей чашечки, — упал передо мной на колени и поцеловал косточку на моей ноге, выступающую с внутренней стороны. Вот ведь какое разнообразие желаний у восточных мужчин?
Да, я забыла описать запах своего невеликого (а оттого не отвечающего поставленным требованиям) самурайчика. У него, признаюсь, очаровательно пахли колени. Ну просто прелесть, что за запах! Ну словно бы это миндаль в цвету и одновременно салат из одуванчиков. Кто хочет, тот меня поймет, как это восхитительно — душистые мужские колени. Пожалуй, я никогда до тех пор не встречала ничего подобного.
Впрочем, привираю. Помню, у рыжего, ясноглазого гиганта-ирландца было нечто подобное. Как ни странно — его колени пахли прелестно, а вот все остальное словно бы болотом и гниющим деревом, на котором успели усесться грибы.
В общем, так или иначе я вполне искренне, сердечно улыбнулась малогабаритному японцу и ушла к себе в каюту, глядя вокруг кротко и умиротворенно, как большая, гибкая красавица-пантера, сытно пообедавшая зеброй. Впереди же меня ждала целая страна Япония! Какое-то неимоверное количество чистопробных японцев на самом натуральном японском ландшафте! К тому же всегда надо быть благодарной моменту. Как-никак, а я свое все равно получила, и мое интимное, веселое, шаловливое местечко чуток угомонилось. А значит — моя гормональная система не только не пострадала, а, напротив укрепилась. А что может быть важнее этого для полноценной женщины? Я просто обязана всегда чувствовать свою женскую «сытость». Ибо — и это проверено опытом тысячелетий — женщина, которая редко по тем или иным причинам вступает с мужчиной в сексуальную схватку, мало-помалу превращается в объект забот гинекологов и психотерапевтов, в дикую ханжу и зануду, а то и в истеричную «общественную деятельницу», которая готова «бороться» и там, и тут, и где её вовсе не ждут.
Нет уж! Я — за справедливость! И за уважение к природе! И если Господь создал мужчину и женщину, — значит, им нельзя подолгу обходиться друг без друга!
…В то утро, помню отчетливо, я позавтракала одним яйцом. И чувствовала себя вполне умиротворенной, возлежа в шезлонге… И думаю, если бы я не ела в то утро яйцо, а, к примеру, жевала бы овсяную кашу, — ничего из ряда вон не произошло бы… Скорее всего — нет.
С другой стороны, пути Господни неисповедимы…
Так вот, я сидела в то утро в шезлонге возле бассейна, и на моем теле жемчужинами поблескивали капли морской воды — я только что поплавала.