И что же мне оставалось делать? Как поступить? Правильно, мне не оставалось ничего другого, как действовать решительно и быстро. Я тотчас опустила боковое стекло и крикнула громко, требовательно, с трудом зажимая бедрами уже разбушевавшееся пламя в дырочке моего личного, неугомонного чисто по-женски, кратера:
- Эй! Парень! Иди сюда! Скорее!
Он услыхал и только взглянул на меня - сразу все понял, что меня, признаться, приятно удивило, все-таки он был не слишком-то взрослый, ну от силы лет восемнадцати, и сейчас же махнул друзьям, и немного вихляющейся, как у многих танцоров, и безумно сексапильной походкой направился к моей машине.
А дальше все произошло тихо, без слов, но так классно! Он сел в мою машину и первое, что сделал, - намотал на свой шоколадный палец мой белокурый локон, и дикий оргазм в ту же секунду так всколыхнул мое отзывчивое тело, что затряслось не только сиденье подо мной, не только зазвякали ключи зажигания, но сам собой, каким-то непостижимым образом завелся мотор...
А уж когда мы очутились в тихом зеленом уголке нашей фамильной виллы, - тут такое началось, такое... Во-первых, это молодое, очаровательно бешеное животное всю меня обкусало. А я лежала перед ним на клумбе из роз, испытывая дополнительное, неимоверное ощущение своей избранности от того, что колючки впивались в мое нежное, жаждущее тело, и трепетала, трепетала, как... как праздничный флаг на ветру...
Не могу не посетовать на одно неудобство - презерватив мне пришлось натягивать самой этому просто дрожавшему в экстазе малышу. Он едва-едва не кинулся на меня без этого столь необходимого обмундирования. Но я погрозила ему пальчиком, а его членику сказала наставительно с высоты собственного жизненного опыта:
- Не спеши заражаться! В наше время вполне можно подхватить сифилис или, что особенно страшно, СПИД. Вот я, например...
Он, глупенький, так и дернулся:
- У вас... у вас СПИД?
Черные глаза его сделались круглыми, как у совенка. Его изготовившийся было к атаке членик распустился и свял резиновым шариком, наколовшимся на острие.
- Да нет же, очаровательный мой звереныш, - сказала я. - Просто считаю своим долгом немножко повоспитывать тебя... И будь мне благодарен за пусть маленькую, но бесплатную лекцию.
Он припал с поцелуем к моей открытой груди, и его мужское достоинство встало в строй в ту же секунду.
На что это было похоже? Скорее всего на слегка пупырчатый огурчик, но со своеобразным запахом недоспелого манго, и отчасти изнанкой уха годовалого щенка породы буль-терьер. Да, да, могу подтвердить ещё раз - у каждого моего секс-партнера наблюдался своеобразный запах, отчего так и хотелось коллекционировать, коллекционировать...
С молоденьким специалистом по брейку мы закончили сеанс очень и очень славно. Мне почему-то ужасно захотелось, чтобы он станцевал свой брейк у меня на животе, пока я возлежу на кустах алых и белых роз. И он это мое желание выполнил. И пока он танцевал на моем животе и отчасти лобке, я вот ведь нежданная радость! - девять раз испытала оргазм! Даже с половиной. Это ли не восторг! И стоило ли после этого переживать оттого, что спина и ягодицы у меня оказались достаточно исколоты шипами! После всего я насыпала марганцовки и окунулась в эту целительную воду, продезинфицировав таким образом все свое тело, и с тихой, благодарной нежностью вспоминая великолепный танец исключительно неутомимого и потрясающе виртуозного малыша на моем животе и как бился, вился, и метался надо мной его очаровательный, свежий, как цветок лотоса, членик... а у меня - оргазм за оргазмом, оргазм за оргазмом...
Но все-таки потом мне пришлось прибегнуть к хирургической помощи и вытащить три колючки из задика и четыре из спины, пониже лопаток, Вытерпела, разумеется. Но разве момент любви не стоит того?!
А вот третий мой цветной... Даже не знаю, с чего начать... Он играл в оркестре у одной небольшой белой "звездочки". На бас-гитаре. И при этом так ломался, изгибался на сцене, так гимнастически элегантно поджимал-разжимал свои длинные ноги, кренился из стороны в сторону, шевелил плечами и кадыком, и его бас-гитара кидала в зал такие призывно-страстные, мрачноватые аккорды, что мое чуткое интимное местечко никак не стерпело... И поддалось на провокацию... И уж я прямо не знаю, почему так получается, но и в этот раз мы с этим гитаристом едва взглянули друг на друга (я ему преподнесла ветку сирени) - и все... Не сговариваясь, прошли в его зеркальную уборную, и в первый раз он взял меня прямо на гримерном столике, как раз напротив большого зеркала, и предупредил, что такая у него особенность - брать женщин только на твердых поверхностях, так как его исключительно возбуждает сочетание несочетаемого - твердого основания и мягкого женского тела поверх... И чтоб при этом в ярком электрическом свете хорошо просматривались отдельные пупырышки на моем соске и он мог, кроме того, насладиться переливчатым блеском моего "одуванчика" там, внизу...
- Какого одуванчика? - спросила я, немного заикаясь, потому что он все это произнес между делом, то есть трахая меня и, кстати, периодически разглядывая меня и себя в зеркале.
- Это что ж ты такая несообразительная? - игриво укорил он меня. Сейчас точно укажу. Вот он, твой рыженький одуванчик! - и он, я не могла не удивиться такому повороту событий, на несколько секунд вынул из меня свою "флейту" и ею провел по моему кудрявому лобочку. Но вскоре вернулся к своему основному занятию с прежним, отнюдь не угасшим энтузиазмом.
С моей стороны было бы большой неправдой сказать, что это очень удобно - лежать на гримерном столике. Тем более что мои длинные ноги свешивались с него не слишком-то ловко. Однако тело его, голое, неутомимое, - кстати, почему-то в красном галстуке - говорило мне красноречиво и долго-долго: "Не цепляйся к мелочам, у каждого свой вкус, приноровись и лови кайф". И я его ловила. Сладкие волны наслаждения так и захлестывали меня. Жажда получить свое росла во мне, как огненный ком, посылая частые, могучие импульсы во все нервные окончания моего разгоряченного тела. А его толстые, крепкие, варварские губы тем временем пробирались все напористее, чувственно-беспощаднее, в глубь моего рта, а потом их сменил его горячий, мокроватый, жестковатый язык, который полизал мои десны, потом зубы, потом достал даже до маленького язычка, отчего я немножко поперхнулась, а на ресницах у меня тотчас выступили слезы оглушительного, полноценного женского счастья.
Его красный галстук между тем, свисая с плотной шоколадной шеи, изредка задевал за кончики моих отзывчивых, трепещущих грудей, и они млели и таяли, и я поняла, наконец, почему моя "бас-гитара" голая, но в галстуке, какой это божественный кайф!
Вскоре, однако, ему поднадоело трахать меня на гримерном столике, и он хрипло, просительно, властно проговорил:
- Спустимся ниже!
И тотчас его сильные руки с чуткими пальцами музыканта опрокинули меня на пол, и эти чуткие, гибкие пальцы принялись так умело наигрывать что-то свое, достаточно причудливое на моих грудях, бедрах, между бедер, а потом как-то разом скакнули к моему заветному плоду, бутону, дырочке...
Правда, какое-то время эти его длинные, уверенные пальцы замерли в некотором недоумении у меня на лобке, потому что запутались в моем густом, светло-каштановом руне... А когда, когда они отыскали то, что хотели, и двинулись... двинулись внутрь - вглубь, в мои заветнейшие закоулочки-переулочки, из моей груди вырвался непроизвольный крик восторга.
А далее... далее... Он. Эта моя шоколадная, удивительная, неординарная "бас-гитара", на этот раз стал играть на собственной "флейте"... Он так внезапно и резко... отдал её моему телу... пробив ею вздрагивающий, торжествующий бутон моей онемевшей от восторга плоти, что слезы неподдельного, глубокого, беспредельного счастья тотчас оросили все мое лицо.
- Ах, какая прелесть... - стону, и благодарю, и, конечно же, прошу: Еще... еще...