Я не расслышал. Добыча, должно быть, вышла из него, присоединившись к атакам. Шанс.
— Почему бы тебе просто не умереть!?
— Шеф, нет!
Добыча бросилась ко мне слева, атакуя в одиночестве. Я поднял копье. Если бы он мог ударить меня, я мог бы ударить его. Я ждал, пока он ударит меня, чтобы нанести ответный удар.
— Сейчас, Вэл! — закричала бегущая добыча.
Тень упала на мое поле зрения справа. Я повернул голову. Добыча вышла из двери. Он держал металлическую палку. Металлическая палка направилась к моему лицу. Он врезался в меня, откинув мою голову назад и впечатав в стену. Если бы я не носил свой купол, это бы меня точно убило. Моя левая рука была проколота, мое копье вылетело из моей руки. Добыча с металлической палкой снова ударила меня по голове. Я поднял правую руку. Но он пнул край моего щита, заставив мою руку опуститься, а затем снова ударил палкой по голове. Я упал в неудачной позиции, мой щит зацепился за спину. Черный козырек на моем куполе раскололся, пропустив солнечный свет.
Добыча стояла надо мной с поднятой палкой, готовой нанести удар прямо мне в лицо, разбивая мой череп, разрушая мой мозг. Но почему-то этого не произошло.
— Вэл! Что делаешь!?
Добыча на мне сверху уронила металлическую палку. Единственное, что я мог пошевелить, это левая нога. Но ничего полезного я с ним сделать не смог.
Добыча схватила меня за голову, впилась пальцами под мой купол, сорвала его. Он хотел гарантировать убийство, убрать мою последнюю форму защиты. И я ничего не мог сделать, чтобы остановить это.
— Д… Денис?
Добыча сказала что-то, чего я не понял. Но это звучало знакомо.
— Вэл?
Что-то пошло не так.
Добыча, пригвоздившая мою левую руку своим копьем, тоже это поняла. Добыча на мне была ненормальной.
— Вэл, слезь!
— Главный… Этот умный… Нет, этот человек, он… Мой брат.
Я не знаю, как долго меня здесь держат. Добыча связала меня веревками, не давала двигаться. Поместила меня в здание. Та же добыча, Дима-Вэл, как говорият другие, входит, кормит меня мясом из моей сумки, разговаривает со мной. Казалось, оно знало меня раньше, когда я был еще добычей. Он зовет меня Денисом, мое имя. Меня зовут Денис. Каждый день я выпиваю чашку яда. Это медленно убивает меня. Но я не могу отказаться. Жертва говорит мне, что если я откажусь, другая жертва придет, чтобы убить меня. Я не понимаю.
Зачем убивать меня медленно, но угрожать убить меня быстро, если я откажусь?
Добыча называет яд лекарством. Я знаю, что это ложь. Напиток ослабляет меня. Но вкус знакомый. Возможно, это не яд для добычи. Однако для меня это так. Мои конечности менее чувствительны. У меня в глазах все расплывается. Мое обоняние, слух, оба притуплены.
Даже мое чувство вкуса ослабевает. Мясо не такое вкусное. Он не сдерживает голод так, как раньше. Мне нужны мозги. Но добыча не будет кормить меня ими. Во-первых, я не могу с ним общаться. Он пытался заставить меня писать слова, как в открываемых кирпичах — книгах, как их называет добыча. Это должно было быть возможно. Но я не могу.
Читать легко. Пишу, не умею формулировать мысли, формулировать слова. Это похоже на разговор. Я не могу этого сделать.
Добыча пытается учить меня. Я пытаюсь выучить. Но это не имеет смысла. Я что-то учу, и забываю это в следующий раз. Это яд. Это разъедает мой разум. Я не понимаю.
Почему жертва хочет общаться со мной, пока я умираю? Почему оно тратит на меня время, когда оно меня убивает? Разве у него нет дел поважнее? Я не знаю. Добыча заботится обо мне. Мы, должно быть, были рядом, знали друг друга. Он рассказывает мне истории обо мне. Мы жили вместе в группе с двумя другими жертвами, мамой и папой, точнее, наши матери быди сестрами. Но я умер. И это не так.
Мне не сказали, как. Я не могу спросить. Я ничего не могу сделать. Я теряю время. Но действительно ли я могу что-то сделать, когда время моей смерти диктует добыча?
Иногда приходит и другая добыча. Ира, та самая, что помешала мне вырваться из окружения. Со мной много не разговаривает. Она остается только в комнате, по другую сторону металлической клетки, наблюдая, следя за тем, чтобы я не делал ничего, что мне не разрешено. Что угодно. Мне повезло, что добыча кормит меня. Но я не знаю, почему они оттягивают мою смерть. Если бы у меня была добыча в плену, единственная причина, по которой я оставил бы ее в живых, — сохранить ее плоть. Это оно? Добыча собирается съесть меня.