– Дуэльные пистолеты, – протянул Годфри тоном, в котором слышались разочарование и удивление. Затем он рассмеялся: – Весьма кстати, барон Альфонс! После того подарка, что вы преподнесли моей жене, они мне несомненно понадобятся.
– Французская работа середины века. Мне сказали, что они очень точно стреляют.
– Какая удача! – сказал Годфри, нацеливая один из длинных блестящих стволов на голову оленя на стене. – Ведь я стреляю плохо. – Он взглянул на барона. – Меня воспитывали не как джентльмена.
– Годфри имеет в виду, что его не обучали драться на дуэли, – быстро пояснила Ирен. – Как джентльмену ему нет равных!
– Мой дорогой Нортон, – добродушно сказал барон, – наверняка ваших предков воспитывали не менее сурово, чем моих. – Он подошел к Годфри и взял из шкатулки второй пистолет. – Это оружие в нашей семье уже сорок лет. И вы окажете мне большую честь, если примете его и если согласитесь встретиться с моим личным наставником по боевому мастерству. Он обучил меня этому опасному, но все же необходимому искусству. Говорят, он лучший дуэлянт в Париже.
– И кто же это? – спросила Ирен.
– Кокар, – невозмутимо ответил барон.
– А! Он мастер драться и на шпагах, и на пистолетах, – удовлетворенно произнесла Ирен. – Хорошо. Значит, мы с Годфри сможем вместе поупражняться в фехтовании. Боюсь, я теряю сноровку.
– Насколько я понимаю, мне просто необходимо овладеть этим навыком, – усмехнулся Годфри. – Вспоминаю, как ты говорила о какой-то дуэли в Монте-Карло. – Он прищурил серые глаза, словно нацеливаясь на Ирен: – У мужчины должен быть способ улаживать ссоры с женой.
– Но мы никогда не ссоримся, – беспечно сказала Ирен.
– В каждом из правил есть печальные исключения. – Годфри аккуратно, почти с благоговением положил пистолет обратно в бархатную шкатулку.
Я заметила, что оружие манит его своей опасностью столь же сильно, как Ирен привлекают бриллианты или расследования тайн. В пистолетах он видел особую силу, как будто они открывали ему невиданные возможности. Этот умный барон умудрился расположить к себе Годфри. Что же он подготовил для меня?
Скоро мое терпение было вознаграждено. Первый помощник поставил на стол шкатулку с бриллиантовой перевязью и вышел за подарком для меня. В комнате витали запахи дыма и бренди, и отовсюду на меня таращились стеклянные глаза животных.
Я сидела выпрямившись. Меня не соблазнишь бриллиантами или возможностью лишить кого-то жизни. Скорее уж подойдет что-нибудь красивое и оформленное со вкусом – возможно, сапфиры, такие темные и сдержанные. Или часы, которые будут уместны на официальных приемах. Или позолоченные ножницы, достаточно практичные в рукоделии, но острые, как раз для будущего шпиона.
Барон смотрел на меня с плохо скрываемым волнением. Он напоминал маленького мальчика, который собирается вручить своей гувернантке нечто такое, что кажется ему идеальным подарком: жабу, от вида которой я бы завизжала, или игрушечный кораблик, с которым можно плескаться в ванной, – в общем, что-нибудь совершенно не подходящее. Мне даже было жаль его. Я бы не хотела разочаровать нашего нанимателя. Моих друзей оказалось легко поразить, и я опасалась испортить впечатление. Ага, мне тоже поднесли массивную коробку. Она была выполнена из красного дерева с бронзовой отделкой по краям и большими петлями на задней стенке.
Я вытянула шею и постаралась сдержать возбуждение. И снова крышка шкатулки распахнулась. Внутренняя часть была обита темно-золотым бархатом. Ткань выглядела очень старой, цвет ее был неровным, где-то темнее, где-то светлее. В шкатулке находилась… книга. Большой толстый фолиант в гобеленовом переплете, с золотым корешком и позолоченным обрезом. Библия!
Я онемела от изумления и вскочила с места.
– Шестнадцатый век, – произнес барон. – Я осмелился вложить в книгу пергамент с вашей родословной вплоть до нынешнего времени.
– Моими предками? С шестнадцатого века?
– Именно так. Вы происходите из знатного английского рода, мадемуазель Хаксли. – Он перевернул тяжелую обложку, и я увидела документ, на котором витиеватым почерком были написаны имена моих покойных отца и матери, а за ними множество других имен, с датами рождения и смерти.
– Я подумал, что будет благоразумным не упоминать вора, которого повесили в Тайберне[10], – мягко добавил барон. Он говорил тихо, и слышать его могла только я. – Но все прочие родственники здесь есть. И разумеется, это ранняя протестантская Библия.
– Ну конечно, – пробормотала я. – Тайберн.