В романе А. Солженицына «В круге первом» есть колоритный персонаж по фамилии Сологдин. Его прототипом был философ Димитрий Панин, работавший вместе с будущим писателем в «шарашке», то есть в закрытом гулаговском научно-исследова-тельском институте. Сологдин (не случайно его фамилия созвучна с авторской!) выступает против засилья иностранных слов и то в шутку, то всерьез предлагает для них сугубо русские варианты. Так, для французского по происхождению слова «инженер» он изобретает славянский эквивалент — «зиждитель». А как бы перевел Сологдин слово «проект»? Наверное, он возвел бы его к исходному латинскому глаголу «projicere» («выбрасывать вперед») и на этом основании переименовал «проект» в «заброс». Ведь проект — это план, предначертание, идея, как бы заброшенная в будущее.
И сейчас это значение остается главным. Мыслящие индивидуумы продолжают выдвигать разные проекты, чертить эскизы, писать заявки. И все это рассматривается, обсуждается. Не принимаются к рассмотрению только проекты вечного двигателя — так решили однажды академии всего мира. Но чем черт не шутит — может быть, какой-нибудь проект «перпетуум мобиле» возьмет да и осуществится!
Однако ближе к концу двадцатого века слово «проект» и в русском, и в других языках стало приобретать также значение процесса, протекающего во времени, работы, ведущейся на протяжении нескольких лет. Иногда масштабной, иногда вполне тривиальной. Книжная серия, цикл телевизионных передач, большая выставка — все это «проекты». Потому что под проекты выбиваются деньги, а без денег только птички поют, как резонно заметил еще Федор Шаляпин.
Становится жаль многих великих мастеров, не знавших современного значения слова «проект». Не ведал Оноре де Бальзак, что его «Человеческая комедия», состоящая из десятка романов и повестей, — это «успешный проект». Так и работал бедняга, не вылезая из долгов. Лев Толстой по наивности не мог найти жанрового определения для «Войны и мира»: слово «роман» ему казалось мелковатым. Сейчас бы шустрые продюсеры живо разъяснили яснополянскому отшельнику: «Это у вас, Лев Николаевич, такой мегапроект. Ну, типа Акунина». Я уж не говорю об одном старинном проекте из трех частей: «Ад», «Чистилище» и «Рай». Не умел его автор Данте Алигьери даже грамотной заявки написать. Назвал свое эпохальное сочинение скромным словом «Комедия». Это уже потом издатели добавили эпитет «божественная», иначе с финансированием вообще был бы провал.
Если же серьезно, то обидно терять тот смысл обращенности в будущее, который присутствует в древнем международном слове «проект». Ну, что «проективного», скажем, в телесериалах о «ментах» или в каких-нибудь ток-шоу без комплексов? Да прекратятся они, и все о них вмиг забудут. Об «удачности» или «неудачности» здесь даже и говорить не приходится. Пустота, заполненная пошлостью.
Думаю, наш язык вернется к исходному значению слова «проект». И оно снова будет означать интересный и многообещающий план, оригинальный замысел. А не всякую протяженную во времени производственную рутину, тягомотную работу, лишенную какого-либо значительного смысла.
Проходя мимо рыночной палатки, вижу стройную девушку в короткой красной маечке. «Удивит приятно вас вкус изысканных колбас», — соблазняет юная гурия народ своим звонким голоском. Как тут не зайти в лавочку и не купить хотя бы из вежливости кусок докторской или Любительской в натуральной оболочке! Но вот в следующий раз на том самом месте девушки уже нет, а к двери колбасного заведения приклеена бумажка: «Требуется промоутер». А, так вот как называются те, кто подносят нам в супермаркетах пластмассовые мини-стаканчики с заморскими винами, потчуют кубиками сыра и даже пытаются на улице всучить некурящему прохожему халявную сигарету! Что ж, есть профессия — есть и название для нее. Всякий труд достоин уважения, а иностранное слово прибавляет солидности: «промоутер» звучит гораздо лучше, чем, скажем, «зазывала».