- Это ты добровольно остался? Как бы из конвоя сбежал, что ли? Или было предусмотрено, что вы остаётесь?
- Да-а, да-да. Хотя я-то об этом поначалу не знал. Хоть и просился. Я по ходу движения только узнал, что разрешение дали. Всё же оно как-то... не разглашатся.
"Не разглашатся"! Алексей обожал это уральское глотание гласных на конце слов!
- Ну, не сбежал я, значит, а хоть и не президент, а начальство моё, казацкое, разрешило. Уйти, значит, в ополчение-то.
Потом приехали. Там нас собрали, и в лагерь, на тренировку. Ну, там, стрелять и всё такое прочее. Попал я на БТР, вот, пулемётчиком.
Во-от, и потом в Дмитревку, под Снежном, может быть, знаете, - Дмитревка?
Ну, кто же не знает Дмитревку под Снежным! Хотя Мишка-то, наверное, знал, вон, кивает вдумчиво...
- Вот. Ну, там начинал воевать или как-от сказать. Начали воевать. Ну, а это, вот так началась жизнь-то какая интересная...
- И как первый бой?
- Да какой там бой! Как начали нас бомбить, эти, нацики! И "градами", и миномётами, и ещё там чем! Мы как тока мыши - в разные стороны! Жить-то всем охота!
Ну вот... Вот так они начали нас тренировать к военной жизни. А потом был бой, это, за Кожевну. Кожевну знаете? Там очень тяжёлая была обстановка. Вот...
Ну, вот месяц мы отвоевали там, в Дмитревке, и я поехал домой. Нас вызвали опять домой. В Челябинской области село наше.
- А семья-то у тебя большая?
- Семья-то у меня большая. Ну, это... У меня... сколько ребятишек? Ну, в паспорте-то трое зописано. А ещё у Аньки двое и у Наташки один. Но это всё мои дети, да жёны мои... ну, были. Я от них не отказывался и не отказываюсь. Ну, жисть такая.
Нет, это было нельзя слушать без улыбки! Даже Злой всё как-то от фразы к фразе шире в улыбке расплывался. Хоть и пытался её прятать.
А казачок, между тем, продолжал вести речь на полном серьёзе, разве что забавно растягивая и одновременно глотая гласные:
- Так я что хотел те рассказать-от? Когда в Дмитревке-то воевали, там сбивали самолёты, эти, "сушки". И вот сбил самолёт... Ну, я, из ПЗРК. "Игла", есть такая штуковина.
Оп-па, а вот это уже серьёзно! Не каждый владеет подобным умением! Алексей переглянулся со Злым. Дядька-то непростой! А главное - перспективный!
- И вот висит этот парашютист, а мы, значит, вычислям, где его ловить, - между тем, продолжал "дядька". - Вот...
И вот домой приехал - и снится мне сон, что он ко мне на озеро приземлятся, этот парашютист. Ну, возле дома мово. Что такое, ххе! А в обед эсэмэска приходит от комбата: "Витька, срочно выезжай!".
Нну-у...Комбат всё же, дядька серьёзный. Я хоп сразу: пойду, думаю, займу денег. Пошёл, занял денег на дорогу и опять в Ростов.
- А как семья на твои военные дела смотрела? Что так вот - взял и поехал, от деток, от женщин своих, - подавляя улыбку, спросил Алексей. - Земляки как?
- Земляки? Ну если вот честно... Честно если, то когда я туда поехал в июне, то со мною никто не поехал. Они говорят: "Ты что, Витька, дурак, чё ли, тут сено надо косить, а ты на коку-то войну собрался". Вот... Жёны как кинулись на меня!
- Что за жёны?
- Ну чё за жёны. Вот, допустим, я к вам прихожу, зову: "Ну чё, Иван, пойдём повоевать?" Так ваша жена же нокинется на меня: "Ты куда мово мужика тянешь, тут своих хлопот хватат, шоб на коку-то Укроину ехать..."
В общем, один я поехал. Вот... Правда, взял я одного с собой, Серёжку. Он пьяный на берегу лежал, я ему: "Серёжк, поедешь? На войну-то?" А он: "Да я! Ух! Поехали!"
В Ростове-то он протрезвел, правда. Но до войны зашёл всё же, так, немножко. Вот только во второй раз уж не поехал. Второй раз я уже один поехал. Из нашего села. Вот.
Да. А там нас комбат собрал и мы уже в августе, 1-го или 2-го, у нас, это, батальон собрался, и мы сюда в Ровеньки попали. Вот. Сопровождали этот, гуманитарный. Груз. Не, не белые эти, как их, КАМАЗы. От кого-то ещё. От ростовских, что ли...
Так там и остались. А потом уж дали нам пушки, "Нонки". Я стал командир расчёта "Ноны-К", есть такая пушка. Танки дали нам. Хорошо снарядили.
Так я лейтенантом стал, да. А был рядовым.
Ого! Но между прочим, сейчас на плечах казачка были погончики с тремя латунными птичками - сержант. Или урядник, если по-казачьи.
- Ну-ка, ну-ка... Это как так у тебя получилось - из рядовых в офицеры, из офицеров - в урядники? - поинтересовался Мишка.
- Ну, это, здесь нет таких названий. Здесь я это, сержант. Ну, это, здесь военные звания.
- Так здесь получил или в войске своём?
- Ну, здесь присвоили, да, но тут не казачьи звания, а армейские. Дело-от было как? Когда формировали этот.... Это, батальон. И там начали, это, штаты сбивать. Меня - командиром взвода. Я ж с опытом. А командир взвода - значит старший лейтенант.
- А почему не просто лейтенант? Как командир взвода-то?
- Чё написали, то я вам рассказываю. Написали бы генералом, я бы сказал, что генерал. Я хоть и казак, но самозванцем быть неохота.
Ну, а люди-то тоже немножко завистливые, и всё такое прочее. Ну и немножко меня съели, разжаловали, через пять званий. И стал я сержант.
Да шут с ним, не в этом дело. Я сказал: "Ну и хрен с вами, сержант так сержант".
И мы сначала начали. Хрящеватое, помнишь, бомбили? Это в конце августа было. А последний бой у нас был - Луганский аэропорт. Это было 3 сентября.
- А там разве бой тогда был? Раньше было, а тогда, помню, вроде их просто покрошили... - заметил Алексей.
- Кого? Там били мы их етими, пушкими, по им.
- И эрэсами там всё накрыли... - подтвердил Злой.
- Ну, так и я про то! Вот наша батарея, наша батарея, лично по аэропорту выпустила, как нам командир сказал, 30 тонн снарядов, в тот день.
Ну а потом всё. Вся моя боевая деятельность закончилась, потом я домой съездил, опять потом сюда приехал, это уже в октябре. Вот. В сентябре уехал, в октябре приехал, а тут уже никаких боевых действий нет. Идёт формирование армии, вот.
- А чё ты про папаху заикался?
- Про каку папаху? А! Щаз же формируют вооруж... это, армию. Видишь, как нас всех одели. Мы уже не разно... это, не разнопёрстые.
- Так с папахой-то что за история?
- Ну, эта... Тут был щас парад. Смотрю - казаки идут. Ёлки-палки, думаю, надо же к своим попасть! Вот. И... Вот и подошли мы к комбригу. Так он лично разрешил папаху носить. Можно и в своём подразделении носить. А к казакам не отпустил, нет.
- То есть был ты на БТРе, на "Ноне", а сейчас кто?
- "Нонкой" я, это, управлял, когда мы били Луганский аэропорт. Щас я уже в третий раз зашёл. В третий раз зашёл... И щас я в РХБЗ. Ну, в общем, пока нас формируют, тренируют.
- А как так получается - то артиллерист, то пулемётчик, то вот "химик"?
- Понимаете, я же всё в добровольном порядке. Куда меня пошлют, туда я и иду. Вот как у нас было в лагере? Ты кем на грожданке был? Трокторист. На танк! Ты кем был? Водитель. На БТР. Кем был? Никем не был. Иди в пехоту. Вот и всё распределение было раньше.
И второй раз было так же. Но во второй раз меня тут уже знали. Что я не сильно плохой человек. Меня хоп - командиром расчёта поставили.
Ну, чё ещё рассказать? Вроде больше нечего рассказать. Вот на Новый год хочу домой съездить, к детишкам.
А третий раз, опять же чё хочу рассказать. Когда я сюда приехал, это, в первый раз, там это, жена говорит, чё надо сделать, когда вернёшься. А мне комбат дал телефон поговорить. "Ладно, - говорит, - до успокой ты свою жену. Вам ещё деньги будут плотить". Я: "Каки деньги?". "Какие-какие... Жалованье положенное. Мы ж теперь армия!". Да ничё себе! Ххе!
Ну, я этой сферы, конечно, не знаю... Это другие люди, там, из Чечни или афганцы... Они всю эту кухню-то знают. Это я ничего не знаю! Вот и удивился: так тут ещё и деньги плотят? О-о, да шо ты! Хха! Мы там уже... Ну, а теперь контракт подписал. Щас вот нам, щас же армия, да?
Алексей переглянулся с Юркой. Похоже, у них были одинаковые мысли. Хороший, трудящий дядька, исполнительный и умелый. Вот бы его как-то к себе перекинуть, в роту. Да и понравился, что уж там. Непосредственностью этой своей, что ли... Или этим простым, ровным отношением к войне, в глубине которого ровно ясно тлеет уголёк справедливости, сочувствия, желания биться со злом, воплощённом в данном случае в зверином украинском нацизме, сжигающем людей заживо...