Оттого и начало человечество изобретать разные способы примирить женщин вокруг одного мужчины: групповые семьи, главные и вторые жёны, гаремы и всё такое прочее. Зря говорят, что проституция - самая древняя профессия. Ничего подобного: пока и тем, где религия не ограничивала права женщин на доступ к избранному мужчине, а права мужчин - на многих женщин, там проституции просто не было места. Как не было её, скажем, у американских индейцев. Она появилась именно с принятием религиозных доктрин, обязывающих всю жизнь проводить исключительно в браке один на один. Наверняка это родилось в пользу женского собственничества, но и привело к тому во многом лицемерному состоянию морали, что превалирует ныне в обществе. По крайней мере, той его части, что базируется на христианстве.
Это не хорошо и не плохо, это - данность. В которой каждый решает эти вопросы сам. В соответствии с собственной и только собственной моралью.
И вот тут и крылось главное, чего боялся Алексей. Он боялся полюбить.
До сих пор Кравченко в этом отношении чувствовал себя достаточно уютно. Он любил Светку - не так ярко уже, конечно, как в первые годы жизни с нею, тем более что она довольно заметно ожлобилась после переезда в Москву. Но неизбежные в семье размолвки и разномнения ни разу ещё не доходили до той стадии, чтобы задуматься о жизни в раздельности.
Да, здесь, на войне, как-то само вышло, что появилась другая женщина. Не жена, даже не любовница от слова "любовь". Так, подружка для обоюдного утихомиривания половых гормонов. Никаких противоречий с любовью к своей родной жене.
Кстати, с самого начала ясно было, что именно Ирка "склеила" его тогда. Её то была негласная, но вполне зримая инициатива. И он, достаточно наадреналинившись тогда на боевых, эту инициативу поддержал тоже вполне сознательно. И ход, и уровень будущих отношений им, взрослым людям, был вполне ясен с самого начала.
Но вот теперь, после всего, что произошло вчера и сегодня, они с Иркой оказались связаны чем-то неизмеримо большим, чем простой физиологический секс. Как бы и не жизнью оказались они связаны. И более того: когда он увидел её, больную, контуженную, жалкую в этой её рубашонке больничной, в душе заворочалось что-то близкое к любви.
А уж её лучистые глаза тогда - они как раз иного понимания и не допускали: девчонка точно ушла на "ту" сторону. И ведь он сам это спровоцировал! Всего-то лишь хотел утешить её своей немудрёной лаской, показать, что он с нею, что она может рассчитывать на его плечо и руку, - но тем самым подал ей мысль, что она может рассчитывать на его сердце!
И самое во всём этом опасное, что оно, кажется, не возражает!..
Да, но в это же самое время, в этом же самом мозгу сидело раздражение и пустота - и тоже по отношению к Ирке! Ничего не ушло из того, что он ощущал, когда отправлял подругу в больницу.
Вот так как-то умещалось оно всё в одном разуме - и угасший огонёк, что освещал и освящал их отношения, и прилив нежности, готовый перерасти в любовь, и подленькая усталость от этой связи...
И в параллель со всем этим - ещё и Настя! Да, он почти не думал о ней днём - да просто некогда было! Но сейчас, когда всё схлынуло, когда его проблемы перешли в руки кого положено, и эти люди уже трясут бандосов на предмет закладок с оружием и помощи украинским ДРГ - и при желании и найдут и схроны, и деликты, - сейчас он снова один на один со своим мозгом. А в нём - Настя.
Влюбился? Да нет - ведь он уже не тот юноша, который готов переворачивать всю свою жизнь после жаркой ночи любви. И не тот курсант, который готов свернуть себе шею, залезая ночью в окно общежития НГПУ. Хотя не близкий свет: добежать полтора километра до станции Сеятель, а там электричкой до разъезда Иня и потом автобусом. Но - бешеному хрену двадцать вёрст не крюк. Зато вот тебе жаркое тело и сладкая нега в подарок.
Но ведь на том и всё! Любовь-морковь, конечно, но сам-то он знал в душе, что это всё - так, приключение. Без этого вот романтического и дурацкого - "на всю жизнь". Славное, доброе приключение, и девушку ту вспоминаешь с тёплой благодарностью. Но и не более.
А вот с Настей, кажется, и он заглянул на ту сторону, где "более". И потому испугался.
Нет, одного, даже очень крепкого секса, для любви ещё недостаточно. Как говорится, размножаться готов вечно, а вот жить вместе... Но что-то было с Настей не так.
Что, не ревновал, что ли, он её к Злому? А ведь ревновал, это надо признать. И к Митридату ревновал, пока не узнал, как там у них на самом деле отношения устроены. И к этому паршивому Русланчику из Народного Совета, которым она было увлеклась, - ещё до Юрки Злого. А Русланчик, дурачок, оказывается, просто воспользовался случаем побольше разузнать о Митридате. Чудак, конечно, ибо после этого попал на жёсткую "галочку" у Мишки, а это вывело на не совсем прозрачные отношения Русланчика с "той стороной". Но не в том дело. А в том, что всё это время она, оказывается, вполне себе ждала, когда он, Лёшка, всё же передумает про свои с нею отношения. Вот он и передумал...
Ну, конечно, он, взрослый, опытный мужчина, ясно понимал, что вчера вечером Настя напрямую его спровоцировала на всё, что потом произошло. Что может быть прозрачней символики, когда женщина, раздеваясь, заходит в ванную к мужчине? Но ведь мог он среагировать уже отработанным способом? Не захотел. И перед Юркой совесть не колыхнулась. Алкоголь сказался? Конечно! Но давай, Лёша, честно признаем, что сам ты желал эту девушку. Хм, возжелал... Ты хотел её давно, и просто воспользовался случаем и тем же алкоголем, чтобы дать самоконтролю потеряться где-то в глубинах настроенного на иное сознания...
И вот что теперь? А теперь он подходит к Настиному подъезду, и его благие намерения постепенно растворяются, как сахар в чае. Нет, даже развеиваются. Потому как в мозг уже зашёл его альтернативный хозяин снизу и раскрыл форточку, через которую, как табачный дым, стали уходить в наружное пространство и отказные мысли, и принятые решения, и муки совести...
Нет, ну вещи-то всё равно нужно забрать, - успокаивающе похлопал его по плечу новый хозяин. Ну, да, искуситель проявляет снисходительное благородство. Хотя нет, эти политесы - не его. Он просто надёжнее запирает совесть на замок...
* * *
- Мишка звонил, - хмуро встретила его Настя. - Волнуется, что у тебя и почему на связь не выходишь.
Чёрт! Он же опять забыл позвонить Митридату с новой симки!
С другой стороны, и слава Богу! Эта информация сгладила первый, самый трудный момент встречи. Момент, когда он должен был - он решил! - сказать, что больше им видеться не следует. Потому как - Ирка. Потому как, хоть в нём и борются нежность к ней и усталость от этой нежности, хоть сдулся тот цветной шарик, окрашивавший их отношения чем-то большим, чем простая физиология, но есть кроме всего этого ещё и долг, и совесть. И простая порядочность, человеческая...
И потому он решил не поддаваться давлению "нижнего хозяина". У него всё же есть разум, и разум должен быть сильнее. А разум знает, что Алексей Кравченко должен остаться с Иришкой и расстаться с Настей. Разум знает, что есть долг. И этот долг должен победить.
Но Настя встретила его деловито, как всегда. Сразу напомнила о Мишке. И дала тем самым мгновение взглянуть на себя, - и Алексей понял, что не имеет права так жестоко и злобно обидеть её, если бухнет с порога, что им надо расстаться.
Да, это было бы разумно - он восстановит статус-кво с Иркой, она - с Юркой; между ними самими восстановится прежняя дружеская симпатия... Или не восстановится - после такой-то обиды. Но это будет лучше того мучительного омута, куда их всех так неотвратимо засасывает...
И в то же время он не мог повиноваться разуму, как решил две минуты назад. Он не мог, он не хотел её обидеть! Она не заслужила этого! Да и такое расставание в дополнение к обиде было бы ещё и оскорблением. А за что оно ей?