И так, начнем с блондинов. Их было всего трое — Иван (с небесно-голубыми глазами), Белояр (кареглазый молодой человек с трехдневной щетиной) и Микула (у этого глаза были серыми). Все довольно привлекательной наружности.
Далее стоит выделить рыжеволосых мужчин. Таковых здесь стояло целых пять — Дрогослав, Залазарь, Демид, Милава (да, это оказывается, мужское имя) и Очеслав.
Русоволосых же было аж двенадцать. Все будто из русских сказок — подтянутые, косая сажень в плечах, лица суровые-суровые. По ним-то я сразу поняла, что эти оболтусы пытаются произвести на меня впечатление именно таким способом. Казаться более серьезными, чем они есть на самом деле. Так вот… теперь по именам — Вольга, Зелислав, Ладислав, Дрогомир, Властислав (это имя мне понравилось больше всего), Святобой, Данко, Белогор, Всемил, Дар, Глеб и Желан.
Остальные же тринадцать были обладателями темных волос. Первым, кого мне из них представили был Данияр. Это он в самом начале нашего знакомства прозрачно намекнул на то, что не прочь бы уложить меня на лопатки. Затем Черномор подвел меня к следующему мужчине, коим оказался обладатель такого чарующего голоса, что я на время забыла, как дышать. Пришлось взять себя в руки и постараться не растечься у его ног ванильной лужицей.
— Агний! — рыкнул на него воевода. — Помолчи.
Богатырь замолк, но не перестал «лапать» меня взглядом зеленых глаз. С этим мужчиной надо быть поосторожнее. У него явно необычный голос. И он этим охотно и в открытую пользуется.
После столь неловкой ситуации мне захотелось где-нибудь спрятаться и привести свои чувства и мысли в порядок. Это надо же было так повестись на сладкие речи! А ведь этот тип ничего такого не сказал. Так, Сашка, спокойно.
Так вот… стоит назвать остальных темноволосых богатырей — Заря, Идан, Янислав (сокращенно решила называть его Янисом), Захар, Еремей, Красибор, Могута, Владимир, Натан, Ивар и Острослов. С этим языкастым молодцом меня познакомили в последнюю очередь.
— Александра, — представилась и стала ждать, что же он скажет в ответ. И пусть внешне я была более-менее спокойна, внутри меня бушевала буря. Видеть его в живую было страшно и… невероятно радостно. Почему-то смотря ему в глаза, я чувствовала, как в груди разливается тепло. Но то внутри меня… А снаружи я была само спокойствие.
— Острослов, — произнес он свое имя и, сложив руки на груди, продолжил говорить: — А ты, значит, чучело залетное?
Все, тепло куда-то ушло, а радость удавилась взятой из закромов веревкой.
— Острослов… — начал было Черномор, но богатырь перебил его:
— Тимофей, — он обратился к кошаку, что продолжал сидеть на моих руках, — какого лешего ты ее сюда привел? Только лишь потому, чтобы предупредить, что конкретно вот эту вот, — слово «эту» он выделил, — трогать нельзя?
— Допустим, — кивнул Тимоша. — А тебя это в первую очередь касается. Все понял? Соколик недоделанный.
— Тимофей! — рыкнул воевода, и в столовой наступила звенящая тишина. — Я устал от ваших постоянных склок. Прекратите оба, а иначе, — тут пожилой мужчина посмотрел на Острослова, — ты вылетишь из терема, а ты… — это Черномор обратился уже к Тиму, — отправишься в Хрустальный.
— Зачем это? — насторожился кот.
— Чтобы жизнь медом не казалась! Александра, — на меня посмотрели усталым взглядом карих глаз, — простите уж нас.
— Ничего страшного, — я мило улыбнулась. — Мне было приятно со всеми вами познакомится, — слукавила конечно, а куда деваться. — Особенно с вами Черномор…
— Черномор Гореборович.
— Черномор Гореборович, — повторила я и все же рискнула отойти от Острослова подальше. До этого мы стояли на уровне вытянутой руки. — Теперь я могу идти?
— Конечно, — ответил воевода. — Удачи вам, Александра.
— И вам тоже, — я еще раз улыбнулась, и направилась на выход из столовой, чувствуя на себе десятки заинтересованных взглядов. И только когда оказалась в сенях смогла спокойно выдохнуть.
— Ты молодец, Сашка, — похвалил меня Тимофей. — Я бы на твоем месте половине богатырей уж точно морды расцарапал. Чтобы не глазели так откровенно, да слюни не пускали.
— Хорошо еще… — я вышла на улицу и стала спускаться с крыльца, — что я в таком чумазом виде.
Он узнал ее сразу же, как только она переступила порог столовой. И внутри богатыря поселилось сразу два чувства — прогнать ее, чтобы глаза больше не видели и… поцеловать. Странное желание, от которого ему стало не по себе. Поэтому-то он и нагрубил ей, абсолютно не боясь гнева отца. Еще и его товарищи поголовно обратили на нее свое внимание. И пусть она была растрепана, в порванном и грязном сарафане, а на правой щеке виднелась полоска грязи, младший Залесный знал — она диво как хороша. А знал он это потому, что в своих снах видел ее и без одежды.