Потом, как будто первое заседание дня открытия съезда закончилось, вышли на сцену уже мы, двенадцать исполнителей моей песни. Прямо, как в поэме Блока «Двенадцать». Правда сам Блок даже не смог ответить, когда его спрашивали, его произведение это сатира на революцию или слава ей. Но на двенадцать апостолов Христа мы точно не тянули, а вот на сплоченный единой задачей певческий коллектив вполне. Как только мы начали, военнослужащие Советской Армии организованно стали покидать сцену. А стоящие в проходах шеренги развернулись и синхронно двинулись к открывшимся дверям зала. Значит вот так и завершится завтрашнее первое заседание съезда. Завтра будут, как оказалось, три заседания, поэтому второе и третье к нам не относилось. Поэтому мы сможем освободится довольно-таки рано, хотя потом придётся, наверняка, ехать на «Мелодию» в их студию звукозаписи и записывать нашу песню, чтобы она зазвучала по радио уже в среду в новом исполнении.
Мы чётко всё отработали, но я попросил Ольгу Николаевну ещё раз прогнать музыку, чтобы мы полностью привыкли к окружающей обстановке и чтобы наше исполнение было безупречным. Против такого моего рвения она не возражала и мы ещё раз повторили наше выступление. Теперь получилось идеально, даже все остальные участники это почувствовали. После этого репетиция закончилась и я разрешил всем своим быть свободными до девяти тридцати завтрашнего утра. Мы все дружно попрощались, а затем я подошёл к Пугачевой и спросил:
— Алла, а что ты мне не рассказала, что выступала раньше в зале гостиницы «Советская»?
— Я за эти четыре года где только не выступала, — ответила Пугачева, махнув равнодушно рукой. — Ты извини, я Сенчиной рассказала о тебе. Она просто пожаловалась мне, что у неё сейчас нет хороших песен, вот я и вспомнила про тебя. Она баба нормальная, поэтому проблем с ней не будет. Слушай, а что там на стоянке тебя все поздравляли?
— Наши две новые песни по «Маяку» прозвучали и всем очень понравились. Одну ты слышала, это моя испанская. А вторую Солнышко исполнила, очень хорошо у неё получилось.
— А мне ещё можешь что-нибудь написать? Я на гастроли в Ташкент через пять дней улетаю, там хорошо новая песня пошла бы.
При слове Ташкент я сразу вспомнил узбекский город Учкудук и группу «Ялла», которая напишет через три года знаменитую песню про три колодца. Правда, это была как бы мужская песня, но Ташкент и Учкудук будет точно от неё на ушах стоять. Но я Алле этого не сказал, а продолжил иначе наш разговор:
— Тут мне Сенчина с твоей подачи заказала две песни, но чтобы, видите ли, она могла выбрать из трёх. Вот одну тогда тебе смогу отдать.
— Спасибо. Буду ждать. Слушай, тут Лещенко хотел с тобой познакомиться и поговорить. Ты как, не против?
— Пошли, познакомлюсь. Давно пора, а то только киваем друг другу при встрече.
Мы подошли к Лещенко и Алла нас представила друг другу, а сама расцеловавшись с нами обоими, упорхнула по делам.
— Давно хотел с тобой познакомится, Андрей — сказал Лещенко, пожимая мне руку. — Поздравляю с высокой наградой. И вчера я видел клипы вашей группы в «Международной панораме», отличные и очень необычные они получились.
— Спасибо. И мне приятно с вами познакомиться, Лев Валерьянович, — ответил я, улыбаясь певцу.
— Твои песни сейчас очень популярны у молодежи, и не только у неё. И самое главное, ты их сам пишешь.
— Да, пока у меня это неплохо получается.
— Очень даже хорошо получается. Ты не мог бы для меня написать какую-нибудь тоже молодёжную песню?
— На этой неделе я чертовси занят, вот потом я более-менее буду свободен.
— Я и не тороплюсь. Мне Алла шепнула стоимость твоих услуг и я на всё согласен.
— Хорошо. На следующей неделе сделаю обязательно.
Мы дружески попрощались и я пошёл к Солнышку, Серёге и Марине, которые ждали меня в сторонке. Метрах в двадцати от нас прошёл мужчина в сером костюме и меня неожиданно обдало знакомым чувством опасности. Это ощущалось, как резкий порыв ветра, которого, кроме меня, никто не почувствовал. Угроза была направлена не на меня, но эгрегор этого человека излучал именно агрессию и злобу, причём смертельную. На кого она была направлена я не чувствовал, так как этого человека или людей здесь, видимо, не было, но сами низкочастотные колебания я прекрасно ощущал. То есть я опять уловил через эгрегор общее энергетическое выражение мыслей данного мужчины в сером, но вот в детали мне опять не удалось проникнуть.