И я не ошибся. В зале вылета нас встретила гудящая и ликующая толпа наших поклонников человек в сто. Телевидения и репортёров не было, так как все они срочно разъехались по редакциям своих газет и журналов и готовили информационную бомбу для своих читателей. По дороге я успел, буквально на две минуты, заскочить в Гайд-парк и «заякорить» и его. Так что завтра с утра я появлюсь здесь в тренировочном костюме и, после пробежки, куплю свежие газеты. А ещё я собирался купить моим трём подругам хот-доги на завтрак и кофе с местном кафе. Вот они этому обрадуются. Как бы не приучить их к такому утреннему сервису и вконец не разбаловать.
Пообщавшись минут десять с нашими английскими поклонниками и подписав десятка два наших новых пластинок, мы прошли в VIP зал, где нас уже ждал принц Эдвард собственной персоной. Мы только вчера на похоронах с ним виделись, но, практически, не общались. Значит, он решил не нарушать традицию и отпросился у мамы нас проводить. Но провожать он хотел, больше всего, не меня с Солнышком, а Машу. Я её в автобусе предупредил о такой возможности и она была к этому готова.
— Рад вас видеть, Ваше Высочество, — приветствовал я принца первым.
— Я тоже рад, лорд Эндрю, — ответил Эдвард и мы пожали руки друг другу.
— Здравствуйте, Ваше Высочество, — произнесли вразнобой Солнышко и Маша, мило улыбаясь принцу.
Серега, Женька и Александр Самуилович стояли отдельно от нас, но тоже поклонились сыну Её Величества, на что он просто кивнул им в ответ головой.
— Я бы хотел поговорить с Maria, — обратился он ко мне, но краем глаза смотрел на Машу.
— Маш, — обратился я к моей второй жене, — мы пошли сдавать багаж, а ты поговори пока с принцем.
Эдвард был очень доволен, так как он три дня не видел Машу и был рад с ней пообщаться перед отлётом. Маша повернулась ко мне и показала мне язык, пока этого никто не видит. Вот ведь егоза какая. Дала мне этим понять, что этот принц ей абсолютно не нужен и она его терпит только потому, что это надо мне.
А багажа у нас получилось много. Серега с Женкой были удивлены, что у нас добавилось только три сумки к тому, с чем мы прилетели в Лондон из Америки… Но я же не буду им рассказывать, что мы в Москву уже, считай, тринадцать чемоданов барахла отправили. Даже Вольфсон, прилетевший в Англию с одной сумкой, сейчас вёз с собой два чемодана. Премии я платил ему регулярно и довольно хорошие, вот и прибарахлился хорошо.
В результате мне пришлось оплачивать перевес багажа, причем довольно солидный, но это всё музыкальная аппаратура столько весила. Ничего, этого в Москве сейчас не достать. Я тут ещё успел купить и оплатить на днях доставку в замок Лидс джакузи. Вот если бы я её в аэропорт привёз, тогда бы все были в шоке. Но джакузи я буду телепортировать из замка, правда, пока, не знаю как. Её завтра туда привезут и Ди будет руководить её переноской в обеденный зал. Он огромный, поэтому именно оттуда я и буду её уже переносить в Москву.
Мы с Солнышком подошли к беседующим принцу и Маше. Прощание с Эдвардом было недолгим. Маша даже поцеловала принца в щеку, от чего тот расплылся в счастливой улыбке. Пожелав нам счастливой дороги, Его Высочество отправился на выход.
— О чем говорили? — ехидно спросила Солнышко Машу.
— Да просто так болтали, — ответила подруга. — Я очень рада, что наконец-то он от меня отвязался и я его до сентября не увижу.
— А письма писать обещал? — спросил уже я.
— Обещал. Я ему свой домашний адрес дала, чтобы он не догадался, что мы вместе втроём живём.
— Уже вчетвером, — добавила Солнышко.
— Вдесятером, — уточнил я и девчонки заулыбались.
Потом мы попрощались с Женькой и пошли с Солнышком и Серёгой на паспортный контроль. А вот Вольфсону с Машей пришлось ещё таможню проходить, так как у них были синие советские служебные паспорта. Таможенник, узнав Машу, пропустил её и Александра Самуиловича без досмотра.
Нас опять, только уже пятерых, отвезли прямо к трапу нашего самолёта на специальной машине, где нас встречала улыбающаяся советская стюардесса с «очень редким» русским именем Маша на бейджике. Оказавшись между двух Маш, как говорят, можно загадывать желание. Она нас сразу узнала и аж вся засветилась от радости.