Тут началось всеобщее ликование. Две пластинки в один день — это просто что-то из области фантастики. Подошедшей Людмиле Николаевне мы все хором объяснили причину нашего веселья и показали сначала английский миньон с нашими четырьмя песнями, а потом ещё журнал «Кругозор» с нашими двумя песнями на гибкой голубой грампластинке. Она тоже порадовалась за нас.
На большой перемене мы всем классом отправились к газетному киоску и я купил все десять апрельских выпусков «Кругозора». Больше в киоске просто не было. Я заплатил за все десять номеров двенадцать рублей, так как каждый журнал стоил один рубль двадцать копеек. Один журнал я отдал Димке для школьного музея нашей группы, ещё шесть для награждения лучших наших фанатов, а остальные три оставил для нас или на подарки знакомым. По сравнению с нашей большой пластинкой и английским миньоном «Кругозор» уже не особо котировался, но, все равно, мы были рады и горды за себя. Всегда приятно держать в руках результат своего труда. Я думаю, что один журнал Солнышко обязательно выпросит у меня для мамы, да я ей могу и свой номер тоже отдать, ей вдвойне приятней будет. Третий надо отдать Серёге, а себе, если будет нужно, куплю ещё или в редакцию к Велтистову (его фамилия переводится с греческого как «наилучший») заскочу, у них всегда должно быть в запасе несколько экземпляров.
Дома, после обеда, мы засели за уроки. Солнышко схватывала на лету мои пояснения и мы уложились в полтора часа. Потом мы вместе «уложились» уже в спальне на кровати и изучали путеводитель по Лондону, чтобы Солнышко могла хоть немного ориентироваться в незнакомом городе. Кроме Биг Бена и двухэтажных автобусов (я ей подсказал, что они называются double-decker) она ничего не знала о Лондоне, поэтому я ей очень обстоятельно рассказывал и водил по карте пальцем, показывая различные маршруты передвижения. Сначала она внимательно следила за моим рассказом, а потом полезла целоваться и всё это закончилось яростным повторением многочисленных поз из камасутры, некоторые из которых были похожи на английский double-decker и лондонский Биг Бен. Вот теперь я буду иногда называть свой «нефритовый жезл» Биг Беном. По поводу её «яшмовой пещеры» и моего «нефритового жезла» я вспомнил строчки из древнекитайского эротического трактата VI века «ФАН НЭЙ ЦЗИ» (Записки из спальных покоев):
Как только ее яшмовая пещера станет влажной и скользкой,
Погружай свой нефритовый жезл глубже и глубже.
И, когда сок любви потечёт по ее бёдрам,
Напряги все свои силы,
Чтобы стать победителем в этой игре…
Я прочитал вслух эти возвышенные строки неизвестного автора и они очень понравились Солнышку. После этого мы лежали и составляли список покупок, которые надо сделать в Лондоне. Солнышко собиралась затариться шмотками на год вперёд, меня же больше интересовала музыкальная аппаратура.
Параллельно я размышлял о завтрашней дискотеке. Время начала дискотеки мы сдвинули на шесть вечера, а окончание — на полдевятого. Песен своих у нас много, поэтому даже двух с половиной часов может и не хватить. На месте решим. Мы неделю назад завучу говорили о том, что исполним несколько песен АВВА, но нынче мы чужие песни не исполняем категорически. Нам теперь просто нельзя это делать, так как мы теперь всемирно известная группа и у нас есть свой репертуар. И перед песнями надо будет продекламировать какие-нибудь небольшие стихи о космосе. Ведь сказали, что кто-то будет из РОНО, поэтому надо соответствовать образу настоящего комсомольца, строителя БАМа и будущего покорителя космоса. Интересно, какие я помню стихи о космосе?
Я взял ручку, листок и сел писать стихи.
— Что ты пишешь? Новую песню? — спросила Солнышко.
— Нет, — ответил я. — Стихи о космосе. Мы будем в начале дискотеки их декламировать. Первое стихотворение я, а второе стихотворение — ты. Значит надо написать хотя бы четыре стихотворения, чтобы прикрыть наши четыре песни на английском.
Я написал первое (автор В.Степанов):
ЮРИЙ ГАГАРИН
В космической ракете
С название «Восток»
Он первым на планете
Подняться к звёздам смог.
Поёт об этом песни
Весенняя капель:
Навеки будут вместе
Гагарин и апрель.
— Весёлый стишок, — обрадованно заявила Солнышко, — и короткий.