- Крепись, - только и сказал бортник.
- Как же так, как же так, - причитал его жена. - Сначала Таня, а теперь и Анечка. Димочка, как же так вышло?
Астахов не знал, что сказать. Они ушли к гробу и сели рядом с родителями Дмитрия. Астахов подходить туда не решался. После того, как он пытался вынести Аню из дому, Дмитрий старался не подходить к дочери близко, боялся снова обезуметь от горя. В самом конце панихиды на дворе появился Весницкий. Взмыленный, возбуждённый, он целеустремленно направился к Астахову. Взгляд Дмитрия пересёкся с его безумным взглядом. Глеб, крутившийся у гроба, заметил это, чуть ли не бегом засеменил к Дмитрию.
- Я тебя предупреждал? - подойдя вплотную, негромко спросил Весницкий. - Теперь ты мне веришь?
Астахов непонимающе смотрел на него. Вспомнилось, как Весницкий напугал дочь.
- Если бы ты меня послушал, она бы осталась живой, - продолжал Павел Андреевич.
Смысл слов медленно доходил до Астахова, он набычился.
- Здравствуйте, Павел Андреевич, - вовремя подоспел Глеб. - Пойдёмте в сторонку.
- Не прикасайся ко мне! - приказал Весницкий, зыркнув в сторону Глеба, но тот и не подумал подчиниться.
- Я вас прошу, Павел Андреевич, отойдёмте, - одной рукой Глеб приобнял его за плечо, второй схватил за запястье и мягко, но настойчиво стал отводить в сторону.
Когда они ушли Астахов, наконец, догадался, что Весницкий обвинил его в смерти дочери. Дмитрий хотел догнать подлеца и выбить из него всю дурь, но подавил это желание, вспомнив то, о чём говорил Глеб - нужно держаться ради умершей дочери.
Разобравшись с Весницким и каким-то образом сумев выпроводить его, Глеб вернулся к Астахову.
- Пора, - сказал он.
Дмитрий кивнул, подошёл к гробу, поцеловал Аню в холодную щёку. Обе бабушки стали рыдать, отец Астахова кое-как держался, бортник опустил голову, и его глаз не было видно. Гроб накрыли крышкой, собрались было поднимать, но тут откуда не возьмись - после говорили, что прямо из-под гроба - выскочила кошка, перепрыгнула через гроб и серой стрелой умчалась прочь, напугав своим появлением всех присутствовавших. Из-за этой случайности по деревне ещё долго ползали нелепицы о душе, выскочившей из девушки в виде зверька.
Немного посудачив между собой, мужики подняли гроб и отнесли его в прицеп, сами сели по сторонам и поехали. Дмитрия Глеб отвёл в автобус, сел рядом с ним. Внутри оказалось полно молодежи - одноклассники Ани, просто соседские ребята.
Доехали. Церемония двинулась по кладбищу. Могила была готова, чумазые землекопы держались в стороне. Гроб поставили на землю, подняли крышку. Бабушки стали заливаться слезами, театрально заламывать руки. Леонида Астахова трясло, он закрывал лицо ладонями. По щекам бортника текли слезы. Дмитрий же, утративший способность чувствовать что-либо, отметил про себя нереальность происходящего. Всё слишком картинно, неестественно. Молодая девочка умирает, а старики её оплакивают. Всё должно быть наоборот, не так, неправильно. В гробу Аня, его Аня. Но этого не может быть. Она женится, как же сыграть свадьбу без невесты? Вон и фата готова.
Время как будто бы застыло, перестав бежать с привычной скоростью, а степенно перетекало, подобно густому студню. Казалось, если ничего не делать, оно совсем остановится и будет Дмитрий вечно стоять рядом с гробом дочери.
"Должно быть, так себя ощущает человек, перед тем, как обезуметь", - заключил Астахов.
И стоило только этой мысли возникнуть у него в голове, как движение времени возобновилось.
- Будешь прощаться? - спросил мужик с молотком и гвоздями. Астахов кивнул, но остался на месте.
- Мы накрываем, - предупредил мужик. Астахов никак не отреагировал.
Попросив бабушек раздвинуться, мужик кивнул своему напарнику, они накрыли гроб крышкой, стали забивать гвозди. Обмотав его веревками, стали опускать вниз. Когда с этим было кончено, землекопы подошли к самой могиле, окинули взглядом родственников, мол, мы готовы, начинать?
Глеб, до того куда-то запропастившийся, отделился от толпы и кивнул им. Зачерпнув землю лопатой, один из землекопов бросил её вниз. Комок глухо ударился о крышку гроба.
"А там ведь моя дочь",- подумал Астахов, почувствовал, как сердце сжалось в комок. Смотреть на это он не мог, отвернулся и отошёл. Заметив в руках у кого-то бутылку водки, выхватил её, открутил крышку и стал пить с горла.
Спустя двадцать минут на месте ямы вырос холмик, а пьяный Дмитрий с заплаканными глазами не держался на ногах.
...
О смерти Ани Павел Андреевич узнал случайно из разговора двух старушек, сплетничавших прямо на улице и не заметивших невольного слушателя.
- Учитель-то, которого все нахваливают, знаешь что вычудил?
- Ну?
- Свою ученицу, - старушка употребила грубое ругательство. Оно прозвучало настолько неожиданно, что Павел Андреевич аж вздрогнул. - Она то ли забеременела и на сносях была, то ли подцепила от него какую гадость, но вчера померла, а хоронить завтра собираются.
Произнесено это было буднично и как бы между прочим - старушки тут же стали обсуждать другую тему - отчего Весницкий не сразу уловил смысл сказанного. Но довольно быстро сообразил, что речь шла об Ане. Он не поверил, побежал к дому Астаховых. У калитки стояло несколько машин, кружились люди.
"Бабка не врала", - понял Весницкий.
В этот момент какое-то безразличие, отстраненность охватили его. Он проиграл - Ани больше не было, его никто не послушал, да ещё вышвырнули из школы, Глеб останется учить.
"Он же упырь, - с мрачной веселостью подумал Весницкий. - Ну, упырь и упырь. Упырь ни человек что ли?"
Он думал, если с Аней приключится беда, ему станет плохо. Но нет - ничего. Ни сожаления, ни горечи, ни раздражения. Глеб придёт и за ним, обязательно придёт, ведь Весницкий знает его тайну. Но какая теперь разница? Игнатия Платоновича нет, Ани нет, никого нет. Ради чего Павлу Андреевичу жить на свете?
"Ради мести", - ответил он на поставленный вопрос. Глеба можно было застать врасплох и...
Так Аню не вернуть. И с головой у него, похоже, вправду не всё в порядке.
Павел Андреевич завалился спать, хоть на улице стоял день. Всю предыдущую ночь он шарахался от теней, ему казалось, что у дверей кто-то стоит, постоянно слышался стук в окно, из-за скрипа балок на крыши казалось, там кто-то есть. Теперь же, только положив голову на подушку, провалился.
Проснулся поздно вечером, открыл глаза и пялился в потолок, вслушиваясь в звуки ночи. Шелестели листья, хрустели ветки, на крыше кто-то скрёбся, из-под половиц доносилось чьё-то дыхание - Глеб подбирался к нему. Мысль была абсурдна и в то же время правдоподобна. Весницкий не мог выкинуть её из головы. И чем больше об этом думал, тем сильнее злился: на себя - за то что не настоял, не увёл Аню, на Астахова - за то, что тот не послушался, погубил свою дочь, на Игнатия Платоновича - за то, что вовремя не предупредил, на Кулакову - за то, что уволила. Получись всё чуточку иначе и Весницкий сумел бы спасти девочку. Но все сложилось, как сложилось и теперь ничего не исправить. Нужно просто прийти на похороны, попрощаться с Аней и поскорее уехать из деревни куда-нибудь. От греха подальше.
На следующее утро он оделся в свой единственный серый костюм ещё советских времен и собирался отправиться на похороны, да уже выходя из дома столкнулся со своей бывшей ученицей - Катей Белкиной.
- Здравствуйте, Пал Андреич, - произнесла девушка. Выглядела она подавленной, глаза красные, напуганные, растерянные.
- Здравствуй, - поприветствовал её Весницкий, а потом вспомнил, что она с семьей недавно переехала в Москву. - А что ты здесь делаешь?
- Да я... к Ане... к Ане приехала, - проговорила Катя, сильно запинаясь.
Она старалась не смотреть ему в лицо, блуждала взглядом по сторонам, а глаза блестели от влаги. Повисло неловкое молчание - Весницкий не понимал, зачем она к нему пришла, а Катя не знала, как себя вести.