— Это была ловушка. Я выполнил работу — на Тетаману, в Гималайях, на горе Поупа — и стал не нужен. Меня потребовалось устранить, и он послал сюда вас, майор, он знал, как вы поступите. Я убил двух ваших подчиненных. — Голубые глаза Каппа смотрели на Артема со странной требовательностью. — Почему вы не уничтожили меня, не отомстили за друзей?
Акинис спрашивал себя о том же. Он телепортировался в квартиру на Пикадилли с мыслью, что не оставит преступнику ни одного шанса на спасение. Образы стариков с перерезанным горлом, задохнувшегося под песком Бабу подпитывали его ярость. И все-таки ответ был очевиден.
Причина его поведения сидела на стуле. Женщина в мятом платье увидела слишком много смертей. Она не должна счесть его палачом.
11:30
Галилео Немрод остановился перед часами, взглянул на циферблат и заговорил, словно обращался к маятнику, а не к Ми-Ча:
— У вас есть пять минут, капитан. Решайте, к какому лагерю примкнете. И не ждите помощи, Ласточкино гнездо неприступно. Даже Пангайя не смогла бы телепортировать ни меня, ни вас против нашей воли. Никто не знает, что вы здесь. Даже Валерия Аверьянова. Все в ваших руках, у вас есть выбор, капитан Ким. Поддержите меня — и станете одним из главных действующих лиц важнейшей страницы истории человечества, дня празднования столетия телепортации, в который благодаря вам был предотвращен самый страшный террористический акт XXI века. Откажетесь — и безвестно умрете здесь от ран.
Медный маятник равнодушно отсчитывал мгновения.
— Выродок! — прохрипела Ми-Ча.
Немрод покачал головой. На его лице не отразилось ни разочарования, ни удивления, ни обиды. Он повернулся и огладил белую бороду привычным жестом мудрого старца, знакомым Ми-Ча с детства.
— Нет, — спокойно сказал он, — не думаю, что вы правы. Наполеон был выродком, так же как Цезарь, Сталин, Чингисхан, Мао и многие другие. На их совести миллионы жертв, и все-таки им ставили памятники, называли их именами школы. Я виновен в смерти двадцати человек — разве это высокая цена за мир для всего человечества? Если не запереть националистов, все начнется вновь. Завтра или послезавтра какой-нибудь безумец взорвет себя на улице или начнет стрелять в толпу, и тогда у вас, у меня и всех тех, кто отвечает за нормальный ход событий в мире, на совести будут не двадцать погибших, а во много раз больше. Осталось две минуты, капитан Ким. Ровно через две минуты Всемирное телевидение передаст сигнал тревоги и объявит об отмене праздника под названием «Новый Вавилон». Я записал обращение несколько часов назад. Всех землян попросят как можно реже телепортироваться и оставаться на своем частном пространстве, пока Всемирная военная организация не даст отпор опасным, но уже локализованным террористическим группам.
Ми-Ча едва контролировала мысли. Наркотик пытался взять над ней верх, но она сопротивлялась. Она должна во что бы то ни стало поговорить с ним. Осталось две минуты, а он все никак не замолчит.
— Вы упрямы, капитан. Я полагал найти с вашей стороны бóльшую благодарность миру, который мы для вас построили задолго до вашего рождения. Раньше люди сражались за родину. Умирали за нее. Поколения молодых людей шли сражаться без раздумий и сомнений. Мирная жизнь стоит нескольких жертв, обманов и нарушений Конституции. Скажу кое-что еще. Вы, конечно же, считаете меня старым болтуном, который выдает всех несогласных с его идеями за опасных террористов. Где, по вашему мнению, сейчас находится самый известный возмутитель умов?
— Оссиан? — не удержалась от вопроса Ми-Ча.
— Да, славный рыцарь Оссиан. Было бы очень отрадно видеть в нем обычного дерзкого, в чем-то даже милого инакомыслящего. Однако знайте, что в эту самую минуту безобидный философ готовится запустить межконтинентальную ракету, нацелив ее на остров Тристан-да-Кунья. Я слежу за ним много лет, с первого дня казахской ссылки. Скажете, что паранойя? Может, и так. В легкой форме. — Немрод ухмыльнулся. — Этот безумец намерен уничтожить человечество. Представьте, что было бы, не держи я его в поле зрения и не прикажи охранять Байконур! — Президент подошел к кровати. — Отметьте восхитительный парадокс, капитан Ким: через несколько минут Оссиан уничтожит не человечество, которое так ненавидит, а тюрьму. Ту самую, где скоро будут заперты все его друзья и союзники — все, кто, частично или полностью, разделяет его идеи. Да, не методы, но идеи они разделяют. Он сотрет с карты все следы националистической концепции на несколько поколений вперед.
— И вы… совсем ничего не сделаете, чтобы помешать ему?
— Я принимаю на себя ответственность за нескольких немецких пенсионеров, мерзкого торговца людьми («И лейтенанта полиции», — мысленно добавила Ми-Ча), но к этим я не хочу иметь никакого отношения. Поймите, капитан, конкуренция и хищничество присущи любому национализму, всем территориальным притязаниям. Уничтожить или быть уничтоженным. Ну так пусть истребляют друг друга за свои идеи на самом одиноком острове мира и оставят всех остальных свободных мирных граждан Земли в покое.