Артем никак не прокомментировал идею президента, он тоже разглядывал через стекло рабочих. Те, что находились на верхних этажах, напоминали насекомых под линзой микроскопа. Ми-Ча заинтересовалась церемонией в честь столетия телепортации и просмотрела в базе «Пангайи» фамилии всех рабочих, архитекторов, мужчин и женщин, так или иначе участвующих в проекте и имеющих право телепортироваться на Тристан-да-Кунья.
Среди тысяч занятых в грандиозном проекте особый интерес представлял один человек — Элиас Кибервиль. Архитектор, друг детства Клеофеи Луазель. Он сидел рядом с ней на трибуне стадиона, когда на «Маракану» поступило тревожное предупреждение, что наверняка являлось просто совпадением. За всю жизнь этот человек не совершил ни одного правонарушения, он не преступал закон и не мог быть заподозрен в подготовке теракта или сотрудничестве с террористами-либерстадос.
Галилео Немрод неохотно отвел глаза от элегантного стеклянного чуда, противостоящего западному ветру и волнам Атлантики, и продолжил:
— Вавилонскую башню часто называют олицетворением человеческого безумия, мании величия, на самом же деле она только метафора. «Построим себе город и башню высотою до небес и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли»,[29] — говорится в Библии, но это вовсе не значит, что она должна была стать самой высокой. Вавилонская башня — олицетворение надежды: пусть дотянется до небес, да будет дан человечеству вечный мир. Пусть солидарность между всеми землянами соткется из любви и сопереживания, которые объединяют мужчин и женщин одной семьи, одной деревни, одного народа. Такова утопия Вавилонской башни, майор Акинис, и не имеет значения, что подобная формулировка может показаться смешной: мир без войн, мир, где все мы будем братьями и сестрами.
Они медленно шли вдоль кальдеры вулкана. Президент не торопился, Артем же прокручивал в голове список неотложных действий, которые следовало предпринять, чтобы продвинуть расследование. Он полностью доверял Бабу и Ми-Ча и не выказывал нетерпения. Он знал, что слово Галилео Немрода было решающим. Это утопию президента ВОП хотят уничтожить злоумышленники, ответственные за бойню на Тетаману, торговлю подпольными телепортерами и охоту на изгоев…
Немрод наставил палец на один из углов потрясающего стеклянного сооружения:
— Обратите внимание, майор, в Новом Вавилоне нет ни капли высокомерия. В высоту башня будет около километра — намного ниже всего построенного в каждом мегаполисе, что жаждал стать могущественнее соседей. Когда-то власти мерились церковными шпилями и колокольнями столиц. Миром правили надменность, конкуренция, битва за процветание. Новому Вавилону уготовано иное предназначение, он будет символом смирения людей перед лицом Земли, мира, Вселенной. — Немрод кивком поприветствовал группу рабочих, вставлявших стекло, балансируя на краю пропасти. — Нам необходимы символы, майор, убедительные символы! Нужно всегда помнить, что государства веками формировали национальное сознание, произнося патриотические речи, распевая гимны, размахивая флагами, призывая молодых на воинскую службу, побуждая учителей рассказывать детям о великих датах истории, картах и границах. И метод оказался эффективным. Чтобы защитить будущее человечества, нет нужды придумывать что-то другое, достаточно распространить символы в масштабе всей планеты. Напомню вам высказывание Сент-Экзюпери из «Маленького принца»: «Люди занимают на Земле не так уж много места. Если бы два миллиарда ее жителей сошлись и стали сплошной толпой, как на митинге, все они без труда уместились бы на пространстве размером двадцать миль в длину и двадцать в ширину. Все человечество можно бы составить плечом к плечу на самом маленьком островке в Тихом океане».[30] Трудно поверить? И тем не менее это правда! Эксперты все точно подсчитали: из расчета один человек на квадратный метр мы легко поместим десять миллиардов землян в прямоугольную коробку высотой в пятьсот этажей и протяженностью пять километров, стоящую на острове, затерянном посреди океана. Здесь.
— На Тристан-да-Кунья, — уточнил Артем.
— Мы долго колебались, выбирали между островом Пасхи, Манхэттеном, Святой Еленой, но Тристан, самый уединенный остров планеты площадью девяносто восемь квадратных километров, представляет собой идеальный символ. Так решили Конгресс и большинство землян. 39 % выбрали его через Экклесию. В данную минуту проект Нового Вавилона поддерживают 63 %.