— Я не восхвалял вас, — произнес он ровным тоном.
Отражение луны упало в воду, и поток увлек ее за собой, перекидывая с камня на камень.
— Ваша статья была столь оскорбительной, что книга обрела популярность. Так что я перед вами в долгу.
Лилио не оценил иронию Оссиана, эта ночная прогулка нравилась ему все меньше.
— Переходите к делу! Зачем вы привели меня сюда? Последние несколько ночей я почти не спал, а завтра будет еще один трудный день. Мне нужно отдохнуть.
Оссиан опустил трость в воду, как будто хотел развернуть поток в другую сторону.
— Расскажите мне о церемонии, господин де Кастро. О Новом Вавилоне. Моего старого доброго друга Галилео всегда посещали странные идеи. До нас редко доходит достоверная информация.
«Вот, значит, как. Тебя интересует Новый Вавилон».
— Я все рассказал на нынешнем заседании. Знаю я не больше того, что известно каждому жителю планеты.
Оссиан закашлялся. Он выглядел уставшим и дряхлым, но Лилио посчитал это уловкой — старик хотел вызвать жалость к себе. Изгой Оссиан и Галилео Немрод одного возраста, а президент между тем в отличной форме.
— Вам известно, господин де Кастро, что, прежде чем заняться политикой, я был инженером — как Галилео и многие наши ровесники. Будущее принадлежало ученым. Кажется, сегодня мало что изменилось. Я хотел бы поговорить о технических деталях. Галилео верит, что сумеет уместить все человечество на камне в Атлантике. Пусть себе верит! Затея требует серьезного обеспечения, много энергии, мер безопасности…
— Я больше ничего не знаю, — перебил его Лилио. — Жаль вас разочаровывать.
Оссиан еще глубже погрузил трость в воду, словно рисовал знаки, понятные только ему, потом издал короткий смешок, закашлялся и долго не мог выровнять дыхание.
— Ваше недоверие, господин де Кастро, очень лестно. Опасаться меня? Думаю, слишком много чести для одинокого бессильного старика, преданного даже сторонниками. Я не более чем болтун, которого терпят из жалости. Не стоит попусту волноваться.
Лилио не ответил. Он понимал, как велико самомнение Оссиана, и не поверил ни одному слову самоуничижительной речи.
— Вы ведь тревожитесь, не так ли, господин де Кастро? — продолжал старик. — И не я тому виной. Вы собираетесь вооружить землян, которых силы правопорядка нашей старой доброй планеты так старательно превращали в овец. Спрашиваете себя, не совершили ли вы худшую глупость за всю вашу жизнь? Но больше никто не способен умереть за родину или взорвать себя за дело, которое считает правым. Было бы смешно вооружать молодежь ради защиты границ. С подобным типом самопожертвования покончено. Галилео Немрод победил, теперь все, что не принадлежит никому, принадлежит всем. Безжалостная формулировка! Что еще можно защищать сегодня, кроме собственной шкуры? Земля, народ, язык и десять миллиардов тупиц. О, в прошлом люди были не менее глупы, но существовало нечто, объединявшее их. Духовность, общая судьба, прошлое. Мы превратились в муравьев, господин де Кастро, суетливых букашек, что рождаются, живут и умирают без какого-либо смысла.
Лилио начал терять терпение. Он и в самом деле был почти без сил.
— Я читал вашу книгу, Оссиан. Я знаком с вашей теорией. Вы правы. Изгои не представляют никакой опасности. Сейчас я…
— Земля стала термитником, — перебил журналиста старик. — Каждому землянину наплевать на то, каким мир был до него и каким станет после. Важна лишь сиюминутность. И вездесущность. Время и пространство отменены — понимаете, что это значит? Настанет конец истории, ни больше ни меньше. Вся планета смеялась над моими идеями, все считают, что я проиграл, но разве мог я в одиночку бороться с медленной агонией человечества?
Он поднял глаза к луне, такой яркой в казахстанской ночи, что на ней отчетливо проступали темные пятна кратеров.
— Думаю, пора прекратить страдания…
Лилио непонимающе посмотрел на Оссиана.
— В конце концов, погаснет всего одна звезда, другие никуда не денутся.
Журналист взглянул на небо. Он слишком поздно осознал, что происходит. Тяжелая трость опустилась ему на голову, Лилио пошатнулся, перед глазами все поплыло. Последовал второй удар — и Лилио рухнул на землю.
Оссиан вслушивался в ночь. Следовало убедиться, что никто ничего не слышал. Он оттащил тело от реки, насколько позволяли ему силы. «Не дай бог идиот утонет! Он может еще понадобиться…»
Старик наклонился, открыл рюкзак де Кастро и вытащил телепортер, но надевать не стал, сунул в карман. Ему предстояло много часов идти пешком на встречу со своим новым предназначением. Как назвать этот… план? Новый Содом?