— Ты могла бы отправить любого туда, куда он сам ни за что бы не отправился? Если бы решила, что это необходимо?
— Не только любого, отправлю все человечество, десять миллиардов землян — если захочу. Достаточно набрать одну строчку кода.
Ми-Ча молча смотрела на координаты телепортера Бабу на экране. 26°42′00″ южной широты и 15°13′59″ восточной долготы.
Они не изменились.
Ни на цифру, ни на миллионную миллиметра. Кореянка схватила Пангайю за руку:
— Верни его! Верни!
Тело Бабу лежало у ног статуй Тагьямина и Махагири. Телепортация в храм заняла одну секунду. Песчинки из пустыни Намиб медленно ссыпались на пол с его лица, стекали между пальцами рук, между ногами.
Крови не было. Он терял песок, как будто состоял из него, казалось, еще немного — и человек обратится в кучу светлой земли, которую сможет развеять ветер или швабра.
Артем склонился над телом. Он телепортировался из Казахстана, как только узнал о случившемся. Бережно, тыльной стороной ладони он стряхнул песчинки с темного лица друга. Бабу Диоп должен выглядеть достойно, когда Артем перенесет его тело в Сен-Луи, чтобы сообщить горестную весть Асту, Адаме, Жофу и Фило. Старина Бабу, самый мудрый из них, телепортировался в мир иной.
«Капп заплатит!» — поклялся себе Артем.
Ми-Ча стояла за его спиной, уткнувшись заплаканным, в потеках туши лицом в шерсть кота, тот покорно терпел объятия.
Пангайя смогла повернуть свое кресло и теперь смотрела на трех полицейских — буквально окаменевшую девушку, опустившегося на колени командира и последнего члена команды, лежащего на полу.
На мертвого Бабу Диопа. Раздавленного песком. Задохнувшегося. Ей в трагической истории досталась роль гробовщика.
— Помогите мне, Пангайя, — тихо попросил Артем. — Помогите попасть в Сен-Луи. Я должен поговорить с его женой. Потом я попрошу вас телепортировать тело к нему домой, прямо на кровать.
Пангайя с трудом кивнула. Только она может это сделать, потому что никто, даже вдова полицейского, погибшего при исполнении служебных обязанностей, не имеет допуска в штаб-квартиру «Пангайи».
Артем не представлял, что скажет Асту. Пообещает отомстить? Заявит, что ее муж погиб как герой? Что она может им гордиться? Что дети должны понять всю важность последнего задания отца? Хрень собачья, вот что такое все эти слова!
Больше всего Артема бесило, что Бабу погиб впустую. Виктор Капп исчез. Они не обнаружили ни единого следа убийцы. Почему умный и опытный сыщик Диоп попал в ловушку и так нелепо погиб, даже не пустив в ход оружие?
Майор не мог в это поверить.
— Ты его обыскала? — спросил он.
Ми-Ча покачала головой. Что за глупый вопрос! Артем телепортировался в ту секунду, когда Пангайя перенесла тело Бабу из Колманскопа. Артем осторожно сунул пальцы в карманы куртки мертвого полицейского, ничего не нашел, проверил — с тем же результатом — один карман брюк и повернул тело на бок, чтобы посмотреть в задних карманах.
Несколько листков бумаги.
Майору захотелось обнять старого товарища, словно тот был жив и снова разыграл их. Акинис развернул находку, Ми-Ча подошла ближе, Пангайя следила за их действиями. Три листа были разрисованы и надписаны рукой Виктора Каппа.
— Ты уже видел что-нибудь подобное? — спросила кореянка, изучая красные линии, кривые цвéта охры, синие и зеленые участки равнин.
— Это карты, — ответил Артем. — Старые карты.
Первая, почти целиком синяя, изображала атолл Тетаману. Хан нарисовал точный маршрут по морю, максимально короткий, но учитывавший обход множества рифов в лагуне.
Вторая — белая с голубыми изгибами — обозначала ледники Кашмира. Гульмаргская канатная дорога была прочерчена черной прямой. Капп обвел ее в красный кружок и нарисовал точный путь до отеля, маленького черного квадратика.
Артем развернул третью карту.
И от изумления едва не выронил ее.
Она была зеленой, с несколькими темными кружками. Горы и утесы в джунглях, одна гора тоже обведена красным.
Гора Поупа.
Ближайшее к ней название подчеркнуто.
Монастырь Таунг Калат.
Здесь!
Галилео Немрод смотрел на карту бирманских джунглей и не верил своим глазам. Он касался пальцем красного кружка, нарисованного фломастером, и бормотал в бороду нечто неразборчивое.
Артем доложил Немроду, как только развернул последний лист:
— У нас проблема, президент…
Галилео судорожно размышлял, то и дело сжимая пальцы в кулак, словно не мог решиться смять лист и выбросить в телепортер мусора. Появившись минуту назад в храме, он даже не посмотрел на лежащего на полу Бабу. Для него, защитника десяти миллиардов землян, один погибший полицейский не имел никакого значения.