Платона сразу покоробило отсутствие у них какого-либо вкуса в сервировке. Пришлось вмешаться самым решительным образом, что было сразу оценено присутствующими, особенно любительницей и почитательницей красоты и изысканности Инной, публично высказавшей Платону подобающие комплименты.
На шестидесятилетний юбилей Ивана Гавриловича Гудина коллектив собрался в расширенном составе. Пришли ещё и сотрудники-коллеги из основного здания института.
Для празднования юбилея Гудина выделили специальный кабинет для руководства – своего рода малый банкетный зал на втором этаже здания.
С этих пор, периодически в их коллектив и стала как-то незаметно и естественно вливаться комендант здания Нона Петровна Барсукова (до замужества Приходько).
Это была уроженка казачьего края – брюнетка лет пятидесяти, которые ей было затруднительно и дать-то.
Когда-то она была очень красива, фигуриста, шикарна и даже фундаментальна. Но с годами она несколько растеряла былые формы и форму, но всё ещё сохраняя сексуальную привлекательность.
Недаром многие мужчины, особенно крупного и крепкого телосложения, посещавшие здание медицинского центра и общавшиеся с, внешне немного похожей на Мэрилин Монро, Ноной, мечтали с удовольствием и наслаждением предаться с нею любовным утехам.
Но и не только они, а и более субтильные мужчины также были бы не прочь окунуться в её заманчивые формы и ощутить все её прелести.
Из всего коллектива ООО «Де-ка» Нона Петровна поначалу больше дружила с Инной Иосифовной.
Они дружили не так, как дружат красивые, зрелые, интеллигентные женщины средних лет, не обременённые взаимными обязательствами и личными интересами. Они дружили, как дружат красивая женщина, не знающая, что она королева, с некрасивой, как раз считающей себя оной.
Но совершенно по-другому дружили Надежда Сергеевна и Инна Иосифовна.
Платону часто приходилось слышать, поначалу шокирующее не только его, но и изредка приходящих к ним посетителей, слишком панибратское, дружеское и даже излишне любовное, если только не лицемерное, их взаимное обращение друг к другу, как «Инусик» и «Надюсик».
Внешне можно было подумать, что здесь царят мир, дружба, порядок, взаимоуважение и любовь.
Однако на деле всё было не так просто. Оказывается ещё до прихода Платона, внутри этого коллектива медленно и верно зрел конфликт между Инной и остальными сотрудниками.
Первые, слабозаметные признаки этого начали тускло проявляться ещё со дня рождения Инны, а затем и других.
Во время таких мероприятий Платона больше всего поражали довольно дорогие ежегодные подарки, которые в советское время дарили работникам только на большие юбилеи или при уходе на пенсию.
Очевидно, изменились времена, нравы и возможности.
Но изменились не только они, а и культура поведения и общения, приняв в себя больше пошлости и развязности.
Именно почувствовав это во время празднования дня рождения Инны, Платон, чтобы несколько разрядить обстановку был вынужден выйти из-за стола, якобы, по нужде.
Этим он предоставил возможность Инне, задавшей уже изрядно выпившим коллегам вопрос о вышедшем на минутку из комнаты Платоне, перевести разговор на его персону:
– «И почему ему всегда удаётся уговорить женщин? По всем вопросам! Почему он пользуется неизменным успехом у них?».
Марфа, совершенно без задней мысли, желая показать свою мудрость и осведомлённость, непринуждённо ответила:
– «А потому, что у него есть волшебная палочка!».
– «А! попиралочка!» – уточнила всегда догадливая Инна, переводя разговор во фривольную плоскость.
– «Щаз!» – почему-то раздражённо отреагировала Марфа.
Тут же эту половую тему подхватил Иван Гаврилович, предложив соответствующий давно затёртый тост.
Поддатая Марфа, в ответ на этот похабный призыв уже сильно захмелевшего Гудина: «Выпьем за счастье тех ворот, откуда вышел весь народ!», не злобно, но с ехидцей, спросила, невольно повторяясь:
– «Гаврилыч! А ты сам-то, из каких ворот вышел? Какое всё-таки твоё гинекологическое дерево?».
Уже вернувшийся на место Платон, удивившийся повтору, тут же органично подключился к общей теме:
– «Марф! Память у тебя прям девичья! Как у той, которая после дефлорации спросила: «Я девушка?».
Марфа задумалась непонятно на что, тут же не стесняясь вопрошая:
– «А что такое дефлорация?».
Платон, теперь уже смеясь, разъяснил старухе:
– «Ну, это, когда девственности лишают!».
Понятливая Марфа тут же поправила слишком заумного коллегу: