Характерный Иисус
Если верны тезисы, изложенные в предыдущих главах, тогда то. на что мы смотрим в традиции Иисуса, и то, что мы хотим найти при помощи традиции Иисуса, — это тот, чье служение запомнили благодаря многим обстоятельствам, запечатленным в рассказах и учении, воспроизводимых в группах учеников и собраниях церквей. Хотя надо сказать, что эти формы еще не были документированными (литературная парадигма). X. Штрасбургер говорит смелее, чем это мог бы сделать я:
Само обилие исторических противоречий говорит в пользу… неупорядоченной, но, несомненно, развитой устной традиции, главной целью которой с самого начала ее формирования было как можно более полное сохранение памяти об Иисусе, его учении и провозвестии — то есть подлинное историческое свидетельство. Именно это уникальное и подлинное общее впечатление. несомненно, и было сохранено каноническими Евангелиями… И не важно, как много деталей и подробностей еще остаются (может быть, и навсегда останутся) спорными[126].
Если это даже и слишком смело, тем не менее, внимание, направленное на идентификацию скорее «общего впечатления», чем подробностей, характерного Иисуса скорее, чем иного, — может послужить жизнеспособным «черновым» критерием для будущих исследователей. Критерий таков: каждая деталь внутри традиции Иисуса, которая является характерной, даже если она лишь в некоторой степени специфична для самой традиции Иисуса, скорее всего, происходит от Иисуса[127]. Это значит, что она отражает первоначальное воздействие, оказанное учением и деяниями Иисуса, как минимум, на нескольких его первых учеников. Логика здесь прямая: если отрывок характерен для традиции Иисуса и относительно специфичен для нее (в сравнении с другими иудейскими традициями), то наиболее очевидным объяснением для его присутствия в традиции Иисуса будет то, что этот отрывок отражает постоянное впечатление, которое Иисус производил на многих своих первых последователей, воздействие, которое собрало учеников в общину и которое вспоминалось (вместе с последующей керигматической традицией креста и воскресения) в собраниях первых христианских церквей.
Из этого не следует, конечно, что каждую деталь с характерным мотивом можно возвести к чему-то, что слышали или видели первые ученики Иисуса. Чем характернее мотив, тем больше вероятность того, что он был дополнен и переработан. Но с другой стороны, чем он характернее, тем менее вероятно, что он был впервые внесен в традицию Иисуса спустя годы после начала ее распространения и устной передачи. Чем характернее элемент, встречающийся в различных линиях традиции Иисуса, тем с большей вероятностью он отражает влияние, оказанное Иисусом на учеников, и тем менее правдоподобно, что он стал плодом вдохновения одного из анонимных учеников, живших в Галилее. Иерусалиме или Антиохии. Важно то, что влияние Иисуса, обнаруживаемое в подобных характерных элементах традиции Иисуса, не зависит от какого-то конкретного изречения. Это именно воздействие, произведенное мотивом, который показывает общее впечатление, произведенное Иисусом, — тем, что он говорил и делал часто или регулярно.
Нетрудно показать эффективность именно такого подхода к поиску; большинство нижеприведенных примеров я развернул подробнее в Jesus Remembered.
Вернемся опять к иудаизму Иисуса. В традиции Иисуса мы постоянно встречаем интерес к типично иудейской проблематике — в чем заключается уважение к Торе, как надо соблюдать субботу, что считается чистым и нечистым, посещение синагоги, чистота Храма[128]. Едва ли можно сомневаться, что Иисус разделял интерес к этим проблемам. О том, каково было его отношение к конкретным вопросам, можно спорить, и, скорее всего, об этом спорили в кругах тех, кто нес ответственность за передачу и распространение традиции Иисуса[129]. Однако нет никаких разумных оснований сомневаться в том, что и сам Иисус был вовлечен в эти проблемы во время своего служения. В этой же связи Иисус постоянно вел диалог и дискуссии с фарисеями. Здесь мы можем проследить, как развивалась традиция, в частности Матфей существенно развил мотив дебатов Иисуса с фарисеями[130]. Но это как раз подчеркивает факт, что Матфей развил мотив, уже глубоко интегрированный в традицию Иисуса; люди хорошо помнили стычки Иисуса с фарисеями. Несмотря на антииудейскую направленность предшествующего поиска, то, что Иисус был погружен в иудейскую проблематику, не подлежит сомнению.
126
Н. Strasburger, “Die Bibel in der Sicht eines Althistorikers”, в
127
Как отметил R. W. Funk, категория «специфичного» лучше подходит для исторического исследования, чем категория «отличающегося»
129
Достаточно указать на различие описаний отношения Иисуса к закону, которое мы обнаруживаем у Марка и Матфея, в частности на контраст между Мк 7:15, 19 и Мф 15:11. См. далее — Dunn,
130
Подробнее об этом см. в моей работе “The Question of Anti-Semitism in the New Testament Writings of the Period”, в