Новый взгляд на Иисуса: что упустил поиск исторического Иисуса

Можем ли мы сказать что-то о характере устной традиции и устной передаче? Как указывает Сандерс, проблема состоит в том, что «мы не умеем представить себе устный период»[186]. В культуре, имеющей преобладающе письменный характер, наш опыт устных коммуникаций сводится к повседневным сплетням или совместным воспоминаниям о счастливых годах, проведенных в колледже. Задача моей статьи, однако, — убедить в том, что ради исторической аутентичности исследований мы обязаны постараться «представить себе устный период». Тогда мы сможем переосмыслить передачу традиции в обществе устного типа. Кроме того, мы можем сделать это или, по крайней мере, у нас больше шансов па это, чем обычно думают. Сейчас мы, к счастью, можем использовать многие исследования в области устных традиций. Мы уже не ограничены изучением гомеровского и югославского эпоса (этим занимались Милмен Перри и Альберт Лорд)[187]. Я имею в виду, в частности, исследования устной традиции в Африке[188] и тридцать лет личного опыта Бейли на Ближнем Востоке, результаты которого изложены в виде коротких занимательных рассказов[189].

На основе таких изысканий можно набросать перечень существенных особенностей устной традиции. Я не хочу сказать (подчеркиваю это сразу, и в дальнейшем, несомненно, придется это повторять), что однажды записанная или переписанная устная традиция будет отличаться от традиции письменной.

Переписанная устная традиция весьма сходна по виду с письменной традицией, и это не очень удивительно. Я хочу сказать о другом, а именно об опасности осмысления процесса передачи исключительно в терминах письменной культуры и о необходимости сознательной смены нашей установки по умолчанию, определенной обществом письменного типа. С такой необходимостью мы сталкиваемся при размышлении о ранней передаче традиции Иисуса.

Существуют пять характерных особенностей устной передачи традиции, на которые нам надо обратить внимание.

Первое и наиболее очевидное (во всяком случае, должно быть наиболее очевидным) — устное представление традиции не то же самое, что чтение записанного текста[190]. Когда вы читаете текст, то можете перевернуть несколько страниц назад и посмотреть написанное выше. Прочитав книгу, вы можете взять ее с собой и перечитать позднее. Записанный текст можно исправлять, редактировать и так далее. В случае устной традиции это все невозможно. Устное представление мимолетно. Это событие, которое случается и проходит. Имея дело с устной традицией, слушатель не может перелистать страницы назад, отредактировать и исправить текст. Это событие не является вещью, артефактом, подобным письменному тексту. Уже из-за одного этого стоило бы задаться вопросом, подходят ли для осмысления ранней передачи традиции Иисуса модели литературного редактирования, интертекстуальной зависимости или археологических слоев.

Мы не должны забывать, что даже записанные документы, такие как письма Павла, могли быть прочитаны лишь очень немногими. Большинство из тех, кому они были адресованы, не читали их, а слушали. Публичное чтение текста требует тщательной подготовки. Чтобы от такого чтения была польза, необходимо практиковаться. Иными словами, публичное прочтение такого письма имело характер представления[191]. Это значит, что общее понимание таких текстов, и даже отсылки на них, в большей степени зависели от воспоминаний о том, что было прочитано в конгрегации ранее, чем от индивидуального проникновения в смысл самого читаемого текста. Если использовать технический термин, то устная традиция подразумевает феномен вторичной устности. Это означает, что записанный текст становился известен людям благодаря устному его воспроизведению.

Второе. Устная традиция по своему характеру — общинная. Применяя литературную парадигму, мы представляем себе автора, пишущего для читателя. Мы говорим об ожидаемом читателе, идеальном читателе, предполагаемом читателе. Осмысляя характерный контекст коммуникации, мы думаем об отдельном читателе, напряженно вчитывающемся в текст, и о тексте, стоящем на полке, к которому «один на один» обращается индивидуальный читатель. Но устная традиция существует потому, что есть община, для которой важна данная традиция. Традиция воспроизводится более или менее регулярно (в зависимости от ее важности) в собрании общины Старейшины и наставники, либо те, кто признан искусными исполнителями традиции, сохраняют живую традицию для общины[192].

186

Sanders, Davies, Studying, 141. В этом же томе Сандерс с долей иронии говорит, что есть еще одна, подобная этой проблема, о которой мало подозревают; она состоит в том, чтобы «представить себе письменный период».

187

Основополагающей была работа: А. В. Lord, The Singer of Tales (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1978) — особенно гл. 5.

188

В основном я имею в виду: J. Vansina, Oral Tradition as History (Madison: University of Wisconsin Press, 1985) — новое издание более ранней работы Вансины Oral tradition: A Study in Historical Methodology (London: Routledge & Kegan Paul, 1965); R. Finnegan, Oral Literature in Africa (Oxford: Clarendon, 1970), I. Okpewho, African Oral Literature: Backgrounds, Character and Continuity (Bloomington: Indiana University Press, 1992). Аннеки Жубер отмечает, что в исследованиях фольклора в конце 1970-х и начале 1980-х произошла смена парадигмы. В связи с увеличением внимания к способу представления фокус исследований сместился с изучения формальной структуры и символического содержания текста на проявления искусства речи в социальном взаимодействии между исполнителями и аудиторией (цитата из R. Bauman, С. L. Briggs, “Poetics and Performance as Critical Perspectives on Language and Social Life”, Annual Review of Anthropology 19 (1990): 59–88, здесь 59–60.

189

См. выше, прим. 185.

190

См., напр., Finnegan, Oral Literature, 2–7.

191

Это правильно отметил W. Daboume, Purpose and Cause in Pauline Exegesis, SNTSMS 104 (Cambridge: Cambridge University Press, 1999), ch. 8. Также см. P. J. Achtemeier, “Omne verbum sonat: The New Testament and the Oral Environment of Late Western Antiquity”, Journal of Biblical Literature 109 (1990): 3-27.　

192

Это недостаточно было учтено ранней критикой форм. Модель «устной истории», предложенная для дискуссии в работе S. Byrskog, Story as History — History as Story: The Gospel Tradition in the Context of Ancient Oral History, WUNT 123 (Tübingen: Mohr Siebeck, 2000), ценная в других аспектах, страдает этим же недостатком. «Устная история» рассматривает традицию (которая могла быть латентной или эпизодически применяемой) как воспринятую историком от очевидцев несколько лет или даже десятилегий спустя. Но модель устной традиции, напротив, предполагает, что традиция сохранялась в общине посредством регулярного исполнения. Бирског, по сути, не имеет подлинной концепции устной передачи и ее роли как фактора, связывающего прошлое с настоящим.