В Симеоновской летописи под 6875 годом (1367 по нашему) читаем:
«Тое оке осени и тое оке зимы на показание по многим вечеры и по многи нощи явися звезда копейным образом. Се оке проявление бывает не просто, ни в прибыток».
В Воскресенской под тем же годом:
«Тое же осени и тоя оке зимы явися звезда хвостата».
В летописи Авраамки уже под 6876 (т. е. 1368 по нашему) после событий, имевших место зимою, кратко отмечено: «тогда явися звезда хвостата». В Новгородской IV тоже под 6876 году (1368 по нашему) сказано: «явися звезда хвостата, а на осень ходил ратью к Тфери князь Дмитрий Иванович». В Никоновской под 6876 (1368): «того же лета явися звезда хвостата». Быть может, записи об этой же комете, сделанные в летописях Авраамки, Новгородской IV и Никоновской с указанием времени года и подробностей, проставлены позднейшими сводчиками под следующим 6876 (1368) годом, что и дало повод Карамзину, а вслед за ним и Покровскому, отнести их к комете 1368 года, но она наблюдалась совсем в другие месяца[25]. Опять выходит позднейшая вставка.
В Новгородской I летописи и в летописи Авраамки под 6910 годом (1402 по нашему) читаем:
«Явися знамение на небеси, звезда хвостата, на западе лучь имуще светел; и пребыстъ месяц март весь».
В Новгородской IV под тем же годом:
«В великое говение месяца марта, явишеся некое знамение на небеси: в вечернюю зарю, на западе, звезда немала аки копейным образом, верху же ея аки лучь сияше, иже на востоце восходящи и на западе летнем являшеся, юже видехом весь той месяцъ тако восходящу».
В Софийской II летописи под 6910 (1402) годом все это переписано:
«месяца марта, являшеся на западе, в веченей заре, звезда немала копейным образом, верху оке ея аки луча сияше, на востоке всходящими, на летнем западе являшеся по 12 дний».
В Воскресенской летописи:
«Знамение. В лето 6910, месяца марта, явлъшеся, на западе, в вечернюю зарю, звезда немала копейным образом, верху же ея аки лучь сиаше, на востоце всходящими и на летнем западе явлъшеся, юже видехом по 12 дней тако восходящу и сиающу».
В Никоновской под тем же 6910 (1402) годом:
«Знамение. Тое же зимы в Великое говенье, месяца Марта, явися знамение на западе, в вечерней зари, звезда велика зело копейным образом, верху лучь велик сиашо, обходящи, юже видехом за дванадесятъ дний на востоце возходящему и на западе летнем в вечерней заре сиащу; се убо прояви знамение, понеже возсташаязыци воеватеся друг на друга...»
В Псковской 1 летописи под 6911 (1403) годом:
«Явися звезда хвостата на западной стороне, месяца февраля, а погибе месяца марта, в Вербную суботу».
В дополнение к указанным здесь местам об этой комете необходимо еще привести описания ее из других летописей, заключающие еще большие подробности; так, в Псковской II летописи под 6911 (1403) годом читаем:
«явися звезда хвостата, на западной стране, и восходяще с прочими звездами от свадеб до вербной суботы; и тако погыбе».
А в Суздальской летописи (ПСРЛ t.XVII) под 6910 (1402) годом читаем:
«Во великое говение месяца марта знамение было на небеси: явилася в вечернюю зарю на западе великая, аки копейным образом, вверху же ея яко лучи сияли иже востоце восходящи на западе летнемь, иже видихом все говение великое в пятницу великую, и шла та звезда весь день пред солнцем, ecu мы видели ея идущу».
Эту комету видели днем также и на Западе, по свидетельству многих хроник, как цитирует и Араго в его «Общепонятной Астрономии», (т. II, с. 237): «комета была столь ярка, что солнечный свет, в конце марта, не препятствовал видеть, в самый полдень, ее ядро и даже хвост, на расстоянии двух сажень».
Я не пишу здесь специальной хроники комет. Она уже была дана мною в VI томе «Христа», и потому ограничиваюсь сказанным. Этого достаточно для нашей цели. Мы видим, что и кометные записи начались в русских летописях самостоятельно только в так называемых «продолжениях Никона», а в прежних материалах, сводку которых будто бы сделали Никон и Сильвестр до 1111 года, никаких записей о кометах, солнечных и лунных затмениях не было, а, следовательно, не было и никаких других национальных хроникерских записей. Другими словами, то, что мы называли до сих пор «продолжениями», было на самом деле началами, а то, что мы называли Начальной Летописью — вплоть до Владимира Мономаха — миф, имеющий лишь внешность летописи. И составлен этот миф был, очевидно, уже значительно позднее того, как первые правильные записи, начавшиеся уже после 1111 года, послужили к созданию Русской истории и ее понадобилось углублять, чтоб возвеличить свое государство, «из любви к отечеству и народной гордости», как писал наш основной историограф Карамзин.