Во-вторых, внутренний эмпиризм относится к изучению трансперсональных и духовных феноменов посредством языка, методов и стандартов эмпирической науки. Центральное место в нем занимает убеждение, что утверждения о трансперсональном и духовном опыте имеют законную силу потому, что они могут быть воспроизведены и проверены с помощью умелой интроспекции и потому допускают межличностную верификацию или фальсификация {7Фальсификация — термин философии науки, где истинным считается только такое знание, которое может быть поставлено под сомнение («фальсифицировано») дальнейшими исследованиями, то есть является относительной (научной), а не абсолютной (метафизической) истиной. (Пер.)}. Подвергая сомнению внутренний эмпиризм, я не хочу обесценивать научное и эмпирическое изучение трансперсональных переживаний, которое я считаю не только важным, но и необходимым. Напротив, я утверждаю, что привнесение научных стандартов в трансперсональные исследования зачастую приводит к вторжению эмпиризма в духовность, что не только искажает природу духовного поиска, но и имеет пагубные последствия для современного стремления придать духовности законный статус (глава 3).
Я заявляю, что нужно не обременять духовность заботами и требованиями эмпирической науки (воспроизводимость, верифицируемость, фальсифицируемость), а отличать логику духовного исследования и устанавливать её собственные критерии достоверности. Я доказываю, что достоверность духовного знания имеет большее отношение к его освобождающей силе для личности, взаимоотношений и мира (например, к его способности освобождать отдельных людей, сообщества и общества от эгоцентрического понимания реальности и связанного с ним образа жизни), чем к любым раскрывающимся в нем духовным референтам или картинам реальности (глава 7). Я должен сразу сказать, что этот аспект данного проекта разработан в наименьшей степени. Хотя я предлагаю на этих страницах кое-какие предположения в отношении того, какими могут быть логика и критерии достоверности духовного исследования, для более систематического изложения необходима дальнейшая работа.
Наконец, перенниализм относится к универсалистскому представлению об общей сути духовности, принятому и утверждаемому в большей части трансперсональной литературы. Если говорить конкретнее, под перенниализмом я подразумеваю ту точку зрения, что различные духовные традиции и прозрения соответствуют разным интерпретациям, измерениям или уровням одной высшей духовной реальности, являющейся изначально данной и всеобщей. Не следует считать, что мои возражения против этой точки зрения подразумевают, что в различных религиозных традициях нет никаких общих элементов, или что любой вид духовного универсализма обязательно следует считать ошибочным. В действительности, я полагаю, что поиск межрелигиозных параллелей имеет решающее значение, и в заключительной главе предлагаю вариант более гибкого, терпимого и плодотворного последовательного универсализма. Однако я все же заявляю, что вариант перенниализма, предполагаемый в большей части трансперсональной литературы, априори представляет собой позицию, которая была некритично принята как нечто само собой разумеющееся, что эта позиция зависит от сомнительных картезианских допущений, и что она создаёт значительные препятствия для межрелигиозного диалога и духовного исследования. Например, традиции, не признающие перенниалистскую точку зрения, считаются неподлинными, низшими или просто «профанными» (глава 4).