«Но зачем ты говоришь об этом нам?» — может быть, спросите вы в тоске и горести и в недоумении. «Зачем»? Но тогда спросите, зачем плачет любящий сын около растерзаннаго отца или матери! Зачем в большом горе, оставив плач и, повидимому успокоившись, мы, увидя близких, любимых, нам сочувствующих, молчаливые среди чужих, здесь, среди своих, не можем сдержать горести и слез и воплей? Так и ныне, в этом храме при виде этого множества молящихся, детей и почитателей о. Иоанна, дайте нам излить свое горе, выплакать свои слезы!
А затем, в этот день церковно-гражданскаго праздника, хочется через вас, через все это великое множество народа, из этого храма на всю Россию сказать: о, храните святыню и святых! Берегите ваши духовныя сокровища! Защищайте, отстаивайте их от тех свиней, что топчут их ногами! Или не знаете, что уста праведных каплют премудрость, язык же нечестивых погибнет? Или не верите, что идеже внидет досаждение, тамо и безчестие — и это мы видели на всех этих усилиях свободы и «освободительнаго движения», полнаго одной злобы и досаждения? Или забываете, что в благословении правых возвысится град, а устами нечестивых раскопается? Или перестало быть непреложною истиною, что праведниками держатся царства человеческия, что семя свято — стояния их, что правда возвышает народ, а умаляют племена греси?
Или думаете, что вы избиваете пророков, подобно ботоубийственным евреям, то не оставится дом ваш пуст? Или каждый год у вас будет новый Иоанн Кронштадтский, что вы не дорожите им?
Не унизите вы Бога и святыни, не заплюете неба, — плевки возвратятся на головы плевавших; но сами вы, сами вы — какой ответ дадите? Что скажут о нас потомки? Как справедливо они судят нас за то, что мы не умели и не хотели уберечь святого, не защитили, не оградили его оградою и стеною любви, — и это в то время, когда живы и среди нас тысячи им исцеленных чудесно, тысячи им возрожденных? Тогда, как ответим мы Богу, и не свершится ли над нами Его правый и страшный приговор, что если мы Моисея и пророков не слушаем, то если кто из мертвых воскреснет, не поверим? Тогда не дошли ли мы до хулы на Духа, за которую одну, по суду даже самой воплощенной любви, объявившей прощение всякой хуле и всякому греху, нет прощения ни в сей жизни, ни в будущей?
Тогда и на земле не устоять нашему царству, и не жить нашему народу. Любовью к нашему старцу, молитвою за него, проявлением всенароднаго и общественнаго негодования к исчадиям черных воронов и всякой театральной нечисти, мы должны ополчиться в защиту наших попираемых святынь.
А вам, гнусные хулители, готово пророческое слово того самаго праведника, котораго вы теперь обливаете грязью. Как бы в предзрении скорби, всего три года назад, о. Иоанн писал в своем дневнике: «Благодарю Тебя, Господи, Боже мой, что Ты призвал меня в общение Божественной Трапезы Твоей, сделал меня сотрапезником и собеседником Твоим, чтобы возлежать как бы на персях Твоях, или точнее, иметь Тебя внутрь персях и в сердце моем. Какой Ты сподобил меня чести, какого достоинства, какой любви, какого общения! Что я Тебе за это принесу и что воздам, великодаровитый, безсмертный Царь?! Но какое прискорбие, что служители Твои и сотрапезники Твоей Божественной Трапезы ныне в пренебрежении и поношении у людей века сего; как они поносят священников Твоих и Церковь Твою, и святое слово Твое, которое изрек Дух Снятый! И доколе Ты терпишь их, доколе не уничижишь их, уничиживших Тебя, Бога нашего, и не изгладишь имени их из числа живых! Да погабнет память их с шумом. Буди»! (Протоиерей Иоанн Сергиев «Из дневника за 1904 г.».) .Аминь.