И этот сон с каждым разом то хуже, то еще хуже. Перманентный экзистенциальный апокалипсис местного масштаба в исполнении Джеймса Тиберия Кирка. И апокалипсис этот не станет лучше от того, что о нем узнает еще кто-то. Например, Леонард, который появляется перед Джимом, как только он заканчивает сеанс связи со Споком.
– Что все это значит? – доктор явно не просто в изумлении – он в шоке, и уже готов материть своего нерадивого капитана на чем свет стоит.
И Кирку остается только вздыхать и снова рассказывать.
– Значит, поэтому у тебя сломана нога, а не из-за «инцидента в инженерном»? – переспрашивает Боунс, а когда Кирк кивает, продолжает интересоваться. – И всегда-всегда умирает гоблин?
– Будешь смеяться, но – да, – фыркает Джим. – Например, в прошлый раз его убил свихнувшийся офицер охраны.
– Свихнувшийся? С чего вдруг? – тут же цепляется Маккой и быстро дает волю своей неврастении. – В космосе просто так не сходят с ума, ты знаешь. Не думаешь, что это излучение может еще как-то влиять на нас?
Кирк прикидывает варианты, а Боунс тут же приходит в ярость.
– Джим! Это ты тоже должен контролировать! Если все возвращаются на круги своя с амнезией, то это не значит, что нет никаких других последствий для организма. Амнезия – это уже пагубное воздействие на мозг!
– Ленн, ну как ты хочешь, чтобы я это контролировал? – вопрошает капитан. – Я же не могу проверить весь экипаж за двое суток.
– Ты можешь заставить сделать это меня, – отвечает тот. – Провести внеплановую диспансеризацию по основным жизненным показателям. Это – твой экипаж, и ты за него отвечаешь.
Джим надувает губы, но Маккой как никогда прав – он должен был предусмотреть и это. Должен был проследить еще и за экипажем, и за кораблем. Потому что он должен знать, что, когда они выберутся, все они будут живы и здоровы – в целости и сохранности.
– И в первую очередь ты был должен начать с себя, – сетует Боунс. – Ты ведь знаешь, где у нас лежат трикодеры – отправляй отчеты на свой падд – мне будет нужна эта информация потом, когда ты нас вытащишь.
Вот уж о себе-то капитан всегда думал в последнюю очередь, и это весьма ясно написано у него на лице, потому что Леонард горько вздыхает и укладывает ему руку на плечо.
– Я и без него вижу, что ты уже на пределе. А сколько это будет продолжаться еще? Тем более, с гоблином… – он смотрит ему прямо в глаза, и Кирк читает в этом взгляде грусть, волнение и сопереживание. Маккой знает, что для Джима значит Спок.
И капитан позволяет себе минуту слабости – утыкается в плечо друга, цепляется за форменку и глубоко дышит, переживая приступ.
В такой позе их застает вулканец. Приподнимает бровь, а потом все-таки осторожно нарушает тишину.
– Капитан, мы на месте. Исследовательский отдел приступил к анализу данных от зондов.
Джим отрывается от Леонарда, молча качает ему головой, а Спока отправляет работать дальше.
Кирку же теперь придется заняться отчетами – нужно оповестить Адмиралтейство, и возможно, даже запросить связь с главнокомандующим – у них внештатная ситуация каждые двое суток и звезда, которая играет с ними в пространственно-временные прятки. А еще нужно собрать данные по самочувствию экипажа, чтобы убедиться, что на офицеров эти «скачки» не влияют, и уважить Боунса – законспектировать, как их капитан будет стареть, получать раны и медленно терять рассудок…
Следующие три витка относительно спокойны – они опять «детонируют» у звезды, Спок сваливается с открытого перехода между палубами с пятидесятифутовой высоты, запнувшись о собственный ботинок – конечно же, насмерть, а потом лезет в открытый космос в неисправном скафандре. А Джим не может ни есть, ни спать, все больше обрастая вычислениями, анализами и материалами, параллельно переживая смерть старпома каждый раз, как первую. Разбирательство Адмиралтейства длится долго – Кирк устает уговаривать поверить – за него это делают весьма красноречивые данные. Но в конце концов, «высшая инстанция» передает информацию дальше – компетентным ученым, которые теперь будут искать ответы вместе с Джимом. Найдут ли только?
***
Пожилой вулканец вызывает его по связи каждые два-три витка. Делится своими наработками, проверяет состояние Кирка и пытается хоть как-то подбодрить. Потому что новости пока неутешительные: ученый совет, подряженный Адмиралтейством для решения проблемы, даже с исследованиями Кирка и Спока, не может сказать ничего внятного. У них нет новых подвижек, и Джим, разозлившись, начинает сбор информации заново. Он не успокоится, пока не узнает, сколько еще ему здесь мучиться, сколько раз умирать Споку и что нужно сделать, чтобы вырваться из западни.
– Джим, ты же знаешь, что и я, и Спок – твои друзья. Мы тебя поддержим, – вкрадчиво говорит вулканец. Осторожно, тихо, как с душевнобольным. Кирк не уверен, что это не так, и благодарен за заботу. – И всегда тебя выслушаем. Возможно… тебе стоит еще раз рассказать все старпому. Показать все последние результаты – вдруг у него получится увидеть то, что не видим мы. Так сказать, «свежим взглядом». Ведь ваша работа в паре… ваш дуэт всегда был более чем… неординарен.
– Как и ваш наверняка, – Джим слабо улыбается вместе со Споком и решается. – Я попробую. Хуже ведь уже не будет… По крайней мере, не как тогда, когда Спока разорвало на части у меня на глазах в камере малого реактора… Извините.
Он тушуется, не удержав свой язык за зубами, а вулканец сочувствующе вздыхает.
– Поговори с ним. Он должен знать о твоих чувствах.
Но лучше бы Кирк этого не делал. Сначала Спок не верит. Потом перепроверяет все материалы, отправляет зонды в разведку и говорит, что не успеет сделать что-либо с таким объемом информации за то мизерное время, что у них остается. Чувства Джима он отказывается брать в расчет и он уж точно не будет отвлекаться на принятие алкоголя вместе с капитаном. А капитан напивается – до полного беспамятства, обморока и беспробудного сна. Он даже не знает, кто и как умер на этом витке – вот насколько он был мертвецки пьян. А проснувшись с раскалывающейся головой в лифте, он даже не хочет препираться со Споком, когда тот выговаривает ему о непозволительном поведении.
Но Джим упрям и, как только старпом возвращается с планеты живым, капитан требует его к себе – снова рассказывает обо всем. И на этот раз, мучаясь жестоким похмельем, он действительно зол и внушителен: заставляет сосредоточиться и увидеть картину в целом, а не разбирать по крупицам, как вулканец обычно это делает. И вот тут ему везет. Или не везет окончательно – Спок умудряется составить необходимый расчет действия излучения. И он исчисляется всего-то парочкой столетий… Кирк хватается за голову, смотрит беспомощно на своего помощника и отказывается верить в услышанное. Еще несколько витков он сам делает расчеты, передав данные исследовательскому центру и другому Споку, но все они, даже без скрупулезной точности, приходят к двум с лишним сотням лет… В космических масштабах – это миллисекунда, для Кирка – естественно, неподъемный срок. Поэтому он оставляет ученых искать выход из ситуации, а сам решает снова рискнуть.
Он хочет повторить тот самый изначальный план, из-за несоблюдения которого, он и оказался во временном аду. Чем черт не шутит – вдруг он погибнет сразу и навсегда, а всех остальных спасет? Он уже в таком отчаянии, что не посмеет ни о чем жалеть. Он просто хочет, чтобы все это кончилось! Но оно не кончается. Ни на витке, где Джим борется с черными гусеницами и умирает от поражения электрическим током, ни в турбо-лифте, где его опять встречает встревоженный старпом, а капитан двух слов связать не может от душащих его слез…
Спустя полтора месяца он достигает своего предела. Вчера Спок опять умер у него на руках от смертельной инфекции, переносимой ядовитыми трибблами, а Джим осознанно шел в карантинный отсек – хотя бы умереть вместе. А потом он опять просыпался в лифте, задыхаясь от отека трахеи из-за болезнетворных бактерий, и все двое суток опять провел в медотсеке. Ничего его не берет! У Кирка заканчиваются силы, и он повторяет этот трюк еще раз – снова тащит Спока на планету вместе с собой, снова вступает в бой с уктами и снова не отходит от него ни на шаг в инженерном. И все в пустую…