– Джим… Тогда я более чем уверен, что и ты – для него, – говорит пожилой вулканец и улыбается. – Попробуй поверить и это придаст тебе сил жить дальше.
– Я пытаюсь, – отвечает Кирк, но он, пожалуй, врет самому себе – так будет еще больнее. Сейчас он занят прокрастинацией, а не поисками смысла жизни в повторяющемся аду.
– И действовать, – Спок деловито складывает руки за спиной и смотрит на него с прищуром. – Знаешь, я недавно связывался с Адмиралтейством и выдвинул им предположение забрать тебя с корабля. Не уйти на шаттле с «Энтерпрайза», а воспользоваться беспилотником «извне». Даже если это не разорвет петлю, но возможно, вызволит тебя.
Джим обдумывает это предложение несколько минут, а потом качает головой – ответ здесь может быть только один.
– Нет. Капитан остается со своим кораблем до самого конца, – нет, как бы ни было заманчиво, а он не может оставить свой экипаж погибать раз за разом. Уж лучше вместе с ним.
– Даже если это разорвет петлю? Джим, ты понимаешь, что рано или поздно нам придется это попробовать? Послать кого-то извне – это негуманно и неэтично, Адмиралтейство так не рискнет, но оно позволит тебе уйти, – настаивает вулканец.
– А что, если не разорвет, а я смогу выбраться? – резонно вопрошает Кирк. – Лучше вечность здесь и вот так, но не жизнь там и с осознанием, что они умирают каждые двое суток. Нет. Что бы вы ни говорили.
– Джим, я понимаю твои чувства, но все же подумай об этом. Рассмотри гипотетическую возможность… – вздыхает Спок. – Полагаю, тебе однажды просто прикажут это сделать.
– А что они сделают за неисполнение приказа? – фыркает Кирк, а собеседник становится еще печальнее. – Уж точно не придут сюда меня арестовывать!
– Нет, но они могут сместить тебя с должности и приказать Споку взять тебя под арест и выслать с корабля…
Да уж, вот такая перспектива Джима абсолютно не прельщает. Размышляя над ней, как и просил вулканец, Кирк клянется себе, что если выберется из этой системы, но не сможет попасть обратно, он тут же взорвет этот беспилотник вместе с собой. Жизни без «Энтерпрайза» он не представляет ни в каком виде. Уж точно не без Боунса, Скотти, Сулу, Чехова, Ухуры, Чапел и еще четырех сотен офицеров. И уж точно не без Спока.
И еще через десяток витков, как Спок и предполагал, Джиму приходит приказ из Адмиралтейства. Беспилотный шаттл уже в пути – с ближайшей базы, и еще через пару витков капитан Кирк должен покинуть корабль. С ним даже связывается главнокомандующий – прекрасно зная норов этого капитана, просит «не дурить», а другой Спок просит быть осторожнее и ни в коем случае не совершать эксцентричных поступков. Его жизнь бесценна – и Джим даже согласен с ним, так как знает, что жизнь эта не будет стоить ничего без его экипажа.
Ученые определяют точку минимального воздействия излучения на внешнем периметре системы, и она станет первым рубежом, который должен будет преодолеть Кирк, чтобы доказать, что он выбрался из петли. Он подозревает, что не преодолеет и половины расстояния, но послушно озвучивает старпому приказ начальства – капитан Кирк срочно затребован в штаб по секретному делу, а «Энтерпрайз» несколько дней справится и под командованием вулканца. Спок хмурится, собирается возражать, теряется в догадках и недоумевает, как и все офицеры на корабле, но приказ – есть приказ, и он должен быть выполнен. А Джим прощается с тяжелым сердцем – он уверен, что не готов к каким-либо последствиям, даже если наихудшие из них уже не раз переживал.
Но как он и говорил, выбраться из этой западни не так-то просто. До минимальной точки остается совсем немного, а он уже чувствует головокружение, сухость во рту и вялость во всем теле. Еще через несколько минут он теряет сознание, а приходит в себя в турбо-лифте. Все, ну или почти все, как он и подозревал – ему не сбежать, не скрыться и не пережить.
Но Адмиралтейство стоит на своем – он должен попробовать снова. Другим путем. Пустой шаттл, что остался на точке, они возвращают к «Энтерпрайзу», а к системе направляют свой, «извне» – так как расстояние достаточно большое, Джим не сможет транспортироваться сразу на точку – это придется сделать из одного шаттла в середине пути на другой – уже дальше от критической отметки. И вполне логично предположить, что и это может не сработать – из шаттла, вопреки запрограммированным координатам, он перемещается в лифт. С горькой усмешкой на губах и подрагивающими руками. Спасения нет.
Но начальство, должно быть, издевается над ним, потому что приказывает повторить обе попытки на этот раз вместе со старшим помощником Споком. Кирк матерится сквозь зубы, но проделывает и это – а результат все тот же – их «возвращает» по своим местам снова и снова. Потом ему приказывают проделать это с любым офицером из, например, охраны, и Джим почти злорадствует, когда и это оказывается бесполезно. Тогда к «Энтерпрайзу» отправляют шаттл, наполненный разными видами растений, колониями микроорганизмов и парочкой трибблов на борту, а на обратном пути на контрольной точке беспилотник эффектно взрывается без видимых на то причин. Сам по себе, ага. И вот теперь система Януса официально объявлена закрытой зоной… Ее теперь будут исследовать еще сотня ученых – направят новые зонды, спутники и сканеры, которые будут передавать данные ежеминутно, но совершенно неизвестно, сможет ли кто-нибудь когда-нибудь раскрыть секрет ее природы.
Пока же это никому не удается. Ни ученым, ни Споку, ни Джиму. И если вулканец вместе с выводком научных светил еще на что-то надеются, то у Кирка веры с каждым днем все меньше и меньше. С каждым витком и каждой смертью. Он уже не раз прощается со старпомом навсегда и не раз отчаивается – он больше не способен верить в чудо. Эта чертова система прожгла его сердце насквозь и выела все эмоции, оставив после себя только всепоглощающую боль. Джим знает, что даже к боли можно привыкнуть, но ее невозможно не замечать – раз за разом она ударяет под дых, и Кирк валится замертво. Он больше не может злиться, не может скорбеть и даже больше не может плакать от этой боли. С каждым днем она все глубже укореняется в его естестве, и он сомневается, что когда-либо сможет с ней расстаться. Боль – теперь его единственный спутник до конца жизни.
***
Сверяясь с отчетами Адмиралтейства, Джим насчитывает полгода в этом аду и почти сотню витков «спирали». Зеркало же говорит ему, что прошло не менее шести лет – лицо капитана огрубело, осунулось, приобрело новые морщины. Золото в волосах щедро разбавлено серебром, глаза – как у воина, прошедшего не одну смертельную битву, и тело под стать – новые шрамы и отметины. Джим плохо спит или не спит вообще – ему уже без разницы – его теперешняя жизнь – кошмар наяву. И как бы другой Спок его ни уговаривал беречься, Кирк все равно в этом не преуспевает. Он устал оправдываться перед ними всеми за свой внешний вид – и перед вулканцем, и перед своей командой. Первый – знает правду и должен понять, а другие – любую ложь забудут через двое суток.
Джим больше ни к чему не стремится – желание жить стало весьма относительным. Он так и не находит в себе сил, чтобы не смириться окончательно, плыть по течению и принять новую реальность – подстроиться под нее и просто жить. Он больше не пытается рассказывать о происходящем старпому или СМО, но охотно общается с другим вулканцем. После того, как они поделились друг с другом секретами, все стало проще простого – Джим как будто смотрит в зеркало и находит там ответ на любой свой вопрос. На любую мысль, реакцию или чувство. И он знает, что это заслуга вулканца – у того уже была целая жизнь, чтобы узнать его Кирка, а у Джима есть теперь. И он даже не берет в расчет то, что они однажды провели мелдинг – теперь все по-другому. Теперь он может узнать его так, как никогда бы не смог – его-то старпом остается неизменным в этих двух сутках. А Кирку, если честно, страшно теперь подходить к своему Споку. Это раньше можно было отворачиваться от своих чувств, вздыхать украдкой и смотреть издалека, а сейчас он боится это делать – чем больше он будет увязать в этой своей любви, тем больнее ему будет терять Спока. Поэтому Кирк привыкает к другому вулканцу – такому похожему и не похожему одновременно. Живому – вот что стало решающим фактором.