– Джим, как ты? – пожилой вулканец снова обеспокоен, а Кирк в ответ тепло улыбается.
– Все в порядке. За исключением того, что они заметили и устроили мне разнос, – фыркает он. – Понять меня не пытаются, но я и не настаиваю.
– Знаешь, Спок был… весьма убедителен, когда просил рассказать. И встревожен, – вулканец неодобрительно качает головой.
– Лишь из-за разницы в поведении, – успокаивает Кирк.
– Джим, я говорю не об этом. Если ты чувствуешь затруднение или дискомфорт… он может вернуть все на свои места, – предлагает вулканец.
– Никаких проблем, правда, – заверяет Кирк. – С каждым днем мне все легче. И я уж точно не хочу возвращения кошмара.
– Полагаю, так. Но Спок ведь, как и я, предупредил об опасности срыва? Джим, это – не панацея, – вулканец немного успокаивается, и Кирк кивает.
– Предупредил. И мне не нужна панацея – никаких срывов не будет – я знаю, что справлюсь, – обещает тот.
Спок улыбается ему, но не торопится обрывать связь – есть еще кое-что, что его волнует.
– Я верю тебе, – вот в ком не нужно сомневаться. – А еще хочу напомнить о нашем разговоре о тхайла… Джим, его поведение может быть обусловлено и этим…
– Знаете… – Кирк досадует, но отвечает честно. – Я больше не хочу это проверять. Пусть все останется по-прежнему. Они с Леонардом перестали видеть во мне капитана и относятся теперь, как к маленькому ребенку. А это напрочь отбивает любое желание сближаться. Мне хватает того, что уже есть.
– И все же… Я хотел попросить: если вопрос станет ребром, то не мешкай с ответом. И не отказывайся от мелдинга, если он предложит его, – вкрадчиво советует вулканец. – Ваши чувства могут быть какими угодно, но все они будут бесполезны, если вы не сможете донести их друг до друга.
– Я попробую, – отвечает Джим, но сомневается в подобном исходе ситуации – чувства? Только не у Спока. Единственное, о чем тот может переживать, это о действиях Кирка как капитана и о последствиях этих действий. Сам капитан с его чувствами навряд ли тревожит старпома. Пусть они и приятельствовали, но вулканец редко бывал небезразличным к чужим душевным терзаниям.
А через пять недель Джим, вконец устав от назойливого взгляда, мирится с Маккоем. Совершенно тривиальным способом – «не было бы счастья, да…» В столовой небольшая группа офицеров отмечает день рождения сразу двух своих коллег. Джим, оказавшийся здесь случайно, присоединяется к поздравлениям и получает кусок именинного торта. И лишь по совершенной случайности он не замечает, что кусок у него с орехами… Глупо до банальности, но он обнаруживает этот казус только когда дыхание перехватывает, а кашель застревает где-то в трахее саднящим комом и отекающей гортанью. Кирк сбегает в коридор, задерживает дыхание и спешит к лифту. Секунды спуска на нужную палубу кажутся вечностью, а знакомый турбо-лифт навевает совсем уж беспросветное уныние, но он старается терпеть. Даже если Боунса по какой-то причине в медотсеке не будет, Джим и так знает, где тот хранит гипошприцы с антигистаминным. Но Боунс тут как тут – понимает все с первого взгляда, жестом волшебника достает гипо, и еще через две минуты капитан снова может дышать. И кашлять в свое удовольствие под едкие комментарии друга.
– У тебя глаза на затылке? Или вкусовые рецепторы отшибло в той петле? – скалится тот. – Раз так, то можешь сюда не бегать, а сразу – лапки кверху и подыхай.
– Всегда знал, что ты меня любишь, – ухмыляется Джим, не реагируя на подколки.
– Ага, до смерти, – кривится Леонард, но продолжает смотреть на капитана неотрывно и с недовольством.
– Женись тогда, – веселится Джим, снова имеющий возможность дышать.
– На ком? – Боунс отворачивается и спрашивает без интереса, не следя за чужими инсинуациями.
– На мне, – смеется Кирк и вдруг понимает, что безумно по нему соскучился. И что ссора эта выеденного яйца не стоит. А потому нужно срочно о ней забыть.
– И даром не нужен, – бормочет Леонард себе под нос, а Кирк уже укладывает руку ему на плечи и ластится. – Не липни!
– Ладно, раз замуж не берешь, так хоть на свидание своди, – а Джим не может оторваться – все-таки Боунс – любимый друг. – Я знаю, где у Скотти запрятана бутылка отличного бурбона…
Маккой мнется и дуется еще немного, но все же идет с Джимом – не на свидание, а просто распить бурбон вместе со Скотти – он отходчивый, даже если через пару бокалов не может не подколоть.
– Ко мне тут гоблин приходил недавно…
– О, нет, опять? – стонет Кирк. – Ничего не хочу слышать! Замолчи!
Он притворно надувает губы, а Леонард тут же перехватывает предупреждающий взгляд Монтгомери.
– Ну ладно, как хочешь…
И отступает Маккой с мысленным гаденьким смешком – если бы Джим знал содержание разговора, то никогда бы не посмел относиться к другу пренебрежительно. Потому что Спок действительно приходил и разговор этот действительно был впечатляющим.
Вулканца изменившееся поведение капитана, по всей видимости, настолько выбивает из колеи, что он и месяца вытерпеть не может. Он задумчив настолько, пытаясь сложить в голове новую картину, что наверняка не помогают даже медитации. Он больше не может игнорировать ситуацию, поэтому снова оказывается в медотсеке за советом доктора.
– Капитан по-прежнему относится ко мне с пренебрежением. Подобная пристрастность уже почти осуждена Уставом, – выдает Спок наигранно-безразлично. А Боунс только фыркает себе под нос – гоблин снова пришел к нему жаловаться. И как бы это опять не вылилось в ссору.
– Ты не умеешь подстраиваться, – выносит вердикт Леонард, глядя на застывшего у стены старпома. – Просто смирись. Если Джим что-то втемяшил себе в голову, то не отступится.
Но Спок продолжает стоять на своем.
– Если подобное будет продолжаться и дальше, то это существенно повлияет на качество нашей работы.
– Пока это влияет только на тебя, – замечает доктор. – Ты стал мнительным.
– Возможно, – недолго думая, соглашается вулканец. – В некоторой степени.
– И увещевания другого Спока тебя не убедили?
– Отнюдь. Но я допускаю, что эта мера была… избыточной. Или недостаточной – учитывая неординарность конкретного индивидуума.
– И долго ты собираешься дергаться из-за этого «индивидуума»? – спрашивает Леонард и неожиданно понимает, что проблема зеленокровного может простираться куда дальше.
Спок смотрит на него в упор, а Маккой холодеет от того, что приходит ему в голову.
– Ну-ка, ну-ка, давай, рассказывай. И со всеми подробностями, – быстро велит он. – Что ты там такое о нем думаешь, что это заставляет даже тебя параноить больше обычного? С Джимом понятно – он на своей шкуре все испытал, а вы, мистер Спок, отчего покой потеряли?
Вулканец отводит глаза, пожимает плечами и даже прикусывает губу, что заставляет Маккоя строить самые невероятные предположения.
– Не думаю, что высказывание своих мыслей…
– И не думай – не уподобляйся Джиму,– Боунс сердится и уже всерьез настроен докопаться до правды. – Просто скажи.
Спок недолго молчит, а потом усаживается на кушетку рядом с рабочим столом Леонарда.
– Вы были правы, доктор, когда сказали, что мы тоже это пережили – смерть капитана в камере варп-ядра, – все же начинает вулканец. – И можем понять его чувства хотя бы отчасти. Я вынужден признать, что мне это знание далось очень тяжело.
– И? – Боунс подгоняет его, когда Спок опять слишком долго молчит. – Не придумывай формулировки, скажи как есть.
– Полагаю… мое отношение к капитану тогда изменилось, – выдавливает Спок из себя. – Не кардинально, но по существу.