В этом бешенном круговороте он опускается на самое дно, и уже там обмякает в руках вулканца, окруженный его спокойствием, сочувствием и поддержкой. Джим теряется в этой фантомной, невыносимо желанной, сладкой неге и наконец отключается ото всего. Разум снова заволакивает мутной дымкой, но вместо забвения приходит спасительный сон…
Кирк не знает, сколько времени проходит в этой безмятежности, но даже не сомневается, что она не будет постоянной. Очень скоро в тишине и расслабленности появляется тень. Которая растет, становится плотнее и обретает формы хорошо знакомого кошмара. Джим действительно не надеялся. Поэтому он и не ожидал, что спасение придет так скоро. Стоит ему только тихо болезненно застонать, как его ладонь тут же накрывает чужая, а остатки сна выветриваются потоком заботы, идущим из чужого сознания.
– Спок… – хрипит Кирк, приоткрывая глаза.
– Капитан… – так же тихо отзывается старпом, все еще сидя рядом на больничной койке и держа его ладонь в своей. Уголки его губ приподнимаются, ободряя и суля надежду, и Джим позволяет себе самую малость расслабиться. – Как вы?
– Как будто через мясорубку пропустили… – честно отвечает он. – А ты?
– Так же, – кивает вулканец, но не меняет выражение лица и не отпускает руки.
– Ты… – ему нужно спросить, потому что самому возвращаться во все это не хочется. Не сейчас. Не вспоминать. – Ты убрал блок?
– Убрал, – Спок сосредотачивается на его лице и внимательно следит за реакцией, готовый к любым последствиям. – Потому что вы были обязаны пережить это снова вместе со мной. И мы будем повторять это до тех пор, пока вы не справитесь со своим страхом и не сможете отпустить эту ситуацию без последствий для себя.
– Нет… – стонет Кирк, на миг ужаснувшись перспективе, но старпом продолжает смотреть на него со строгостью.
– Да, капитан. И это не обсуждается, – заявляет он со всей серьезностью. – Ваш выбор… «терапии» был неверным. А этот способ – самый предпочтительный в пересчете на текущее положение дел. Если вы все еще хотите остаться на службе.
– Хочу… – обреченно бормочет Кирк, понимая, что ловушка захлопнулась – ему не сбежать – Спок теперь знает все ходы и лазейки. Надо будет, он его к себе намертво прикует. Вот как сейчас – слишком многообещающе держа за руку.
На этом моменте Кирк вдруг вспоминает про контактную телепатию и, если бы у него были силы, он бы покраснел, а пока только вопрошает.
– Спок… твоя рука, – он пытается пошевелить пальцами, но старпом держит по-прежнему крепко, только перехватывает удобнее.
– Кстати, об этом. Капитан, как часто вы целуетесь с докторами и вулканцами?
– Что, прости? – Кирк абсолютно искренне опешивает, даже не пытаясь понять логику, приведшую к этому умозаключению.
– Это, – Спок поднимает их руки и переплетается пальцами с пальцами капитана, – жест, который у вулканцев эквивалентен человеческому поцелую. И если в отношении доктора Маккоя я могу понять – он ваш лучший друг, то подобное проявление чувств к мистеру Споку не приносит мне никакого удовольствия.
– Еще раз? – вот теперь он и вовсе ошарашенно хлопает глазами, пытаясь уловить смысл сказанного, а старпом только тяжело вздыхает. Большей частью наигранно.
– Я понимаю, что в тот момент, со стороны мистера Спока это был скорее человеческий жест поддержки, а к доктору вы испытываете весьма глубокие и сильные, но только дружеские чувства. Но это не значит, что мне будет приятно и что я не начну… ревновать.
Теперь вулканец почти лукавит, а уголки губ ползут выше, заставляя Джима взмолиться о еще одном спасительном обмороке.
– Спок, остановись! – восклицает он, пытаясь осознать, но старпом не дает и шанса.
Он придвигается ближе к капитану, чуть склоняется и подносит их переплетенные руки к своему лицу. А потом целует тыльную сторону ладони Джима и смотрит исподлобья.
– Боюсь, уже не смогу, капитан… Вам стоит вспомнить наш мелдинг, чтобы получить ответ на интересующий вас вопрос.
А Джим помнит. Очень хорошо помнит эту незыблемую скалу в своем сознании. К которой его приковало, как Прометея – не вырваться, не сдаться. Только терпеть эти мучения, которые он переживал вместе с ним. Стоп. Вместе? И он тут же вспыхивает как спичка, как сверхновая, как лампочка, заливаясь краской румянца. Мимические судороги Спока превращаются в полноценную улыбку, а Кирка снова накрывает чужими нежностью и лаской. Джим не просто еще раз прошел весь этот ад – Спок спустился следом за ним и тоже все это пережил. При этом не только изобличив все мысли и чувства своего капитана, но и открывшись сам. А капитан не может ни осознать это, ни поверить. Вот так просто и так сразу!
Вулканец запечатлевает еще один целомудренный поцелуй на ладони, пока Джим заново учится думать, а потом медленно расплетает их пальцы.
– Мы поговорим об этом позже, капитан. А сейчас отдыхайте.
Он уходит, а Кирк даже и не думает его останавливать – ему и правда нужно выдохнуть и понять, что здесь только что произошло.
Старпом в его голове – это то, чего он собирался избегать любыми силами и всеми возможными способами. Насчет своих чувств он уже давно все решил – они должны остаться неразделенными, чтобы не мешать ни Джиму, ни Споку. Но Спок просто пришел и в наглую вывернул его сознание, и конечно же, все те гребанные чувства увидел и понял. Но разделил ли? Раз посмел заводить такие речи и целовать… руку. Джим ведь прекрасно знает, что вулканец легко может спутать теплое с мягким и принять его любовь равнозначной привязанности к Боунсу. Но это же не так! Ведь, по сути, что Кирк чувствовал в ответ? Поддержку, беспокойство, искренность – все самое светлое и доброе, что нельзя не испытать и к другу. Окажись Спок в той петле на месте Джима, и он был бы так же убит горем. Но «спонсировала» бы эти чувства явно не любовь плотская – сугубо платоническая. Другой Спок ведь рассказывал ему о многогранном значении слова «тхайла» – ну куда Джим лезет со своим Эросом? Или Антересом, раз уж он вспомнил про древнейших греков. Спок же еще ни сном, ни духом, а уже заставляет Кирка вступать на новый круг мучений. О чем тут вообще можно думать? Или им и правда нужно будет просто поговорить об этом? Джим объяснит свои реакции там привязанностью к другу, а конечности свои впредь будет держать подальше ото всех вулканцев.
Да, именно так он и поступит, задавив в корне любые надежды, убеждает он себя, когда в отсек возвращается Леонард. За его спиной маячит Скотти, и Боунс, обернувшись, предупреждает.
– Ненадолго, – инженер кивает и подходит к койке Кирка.
– Как ты, старик?
– Бывало и лучше, – Джим силится улыбнуться, но хмурый вид шотландца заставляет его бросить попытки на полпути.
– Тогда пообещай мне, что в следующий раз мы полезем в подобное пекло все вместе. Хоть во льды, хоть под воду, хоть в огонь, но заодно. А то, знаешь, брать под стражу вулканца – то еще удовольствие.
– Прости, Мон, больше не буду, – обещает Кирк, и Скотти вздыхает, легко сжимает его плечо, разворачивается и уходит.
А у Джима снова комок в горле и сердце подобно придавившей каменной глыбе.
– Я это тоже слышал, если что. Так что не отвертишься, – Маккой возвращается от процедурного стола с трикодером и парочкой гипошприцев.
– Ладно, но я все равно попробую, – бормочет Кирк себе под нос. Леонард фыркает, но не спорит – констатирует.
– Как будто я тебя не знаю, – он делает ему несколько уколов и прежде, чем Джим снова вырубится, предупреждает. – И перед всем этим ты у меня пройдешь все те тесты, что посчитали тебя вменяемым, еще раз, без фальшивого «козырного туза» в рукаве. Ради тебя я даже несколько новых придумаю. А начнем мы с теста на IQ…
Что угодно – думает Кирк, снова проваливаясь в ватное беспамятство, и на этот раз спит без кошмаров. Наверняка из-за лошадиной дозы снотворного и седативного – но он и так знает, что первое время Боунс будет пичкать его ими, как конфетами. Что ж, он и не думал возражать – ему понадобятся все его силы, чтобы снова побороть свой самый страшный кошмар.