— Не стесняйтесь.
— Вы могли бы посмотреть, не осталось ли отпечатков пальцев на осколках цветочного горшка.
Лейтенант ошарашено уставился на меня.
— Да они теперь разбросаны по всей городской свалке.
— Возможно. Но, с другой стороны, осколки цветочного горшка — идеальный материал для дренажной системы. Ни один садовник никогда их не выбросит. Я полагаю, и садовник полковника наверняка их прибрал, — я улыбнулся. — Между прочим, цветочные горшки так редко бьются, что некоторые люди покупают целые, бьют их и используют черепки в дренажных системах.
Татум долго смотрел на меня, потом отослал к садовнику одного из копов.
— Вы также могли бы осмотреть арбалеты и стрелы в одной из кладовок. Возможно, найдете чьи-то пальчики.
Ушел и второй коп.
Мы подождали, пока они не вернулись и не передали находки техническому эксперту.
Татум по-прежнему хмурился.
— Что-нибудь еще?
Я кивнул.
— Давайте предположим, что покушались вовсе не на полковника. Покушения сознательно обрекались на неудачу.
— Горшок сбросили на полковника не для того, чтобы отправить его на тот свет?
— Он же упал в добрых шести футах.
— А неисправная тормозная система? И эта чертова стрела? О тормозах я предпочел промолчать.
— Вы исходите из предположения, что арбалетчик случайно не попал в полковника. Но, допустим, он и не хотел в него попадать?
— Стрела пролетела в нескольких дюймах. Такое под силу только опытному стрелку.
— Или опытному, или новичку, которому просто повезло.
— А убийство Милстида? — спросил Татум. — Тут-то убийца действовал без промаха.
— Вы предполагаете, что Милстида убили по ошибке, а охотились на полковника? Но, допустим, убить хотели именно Милстида, а прочие инциденты имели лишь одну цель — сфокусировать наше внимание на полковнике.
Эксперт поднял голову.
— Отпечатки пальцев на осколках горшка и арбалете совпадают.
Я осторожно вытащил из кармана коробку черносмородинового «Джелло», протянул эксперту.
— Вы найдете на ней отпечатки пальцев. Мои и миссис Милстид. Думаю, она держала в руках и арбалет, и горшок.
Я оглядел честную компанию и улыбнулся.
— Миссис Милстид заявляла, что в последний раз видела мужа на кухне, около трех часов дня. Очевидно, на кухню мистер Милстид вышел не в смокинге полковника, поскольку надевал его тайком от всех. Однако, миссис Милстид знала, что в момент убийства ее муж был в смокинге. А знать об это мог только убийца.
Татум покачал головой.
— Она могла увидеть тело, когда его выносили?
— Нет. Санитары аккуратно закрыли тело простыней.
Но мои доводы еще не убедили Татума.
— Я не помню, чтобы миссис Милстид говорила о том, какая одежда была на мистере Милстиде в момент убийства.
Я откашлялся.
— Когда я нашел ее на кухне и сказал, что ее мужа убили в смокинге полковника, она просто кивнула, то есть, ее мои слова не удивили. Она знала о смокинге, а знать об этом, как я уже говорил, мог только убийца. Если б она этого не знала, то хотя бы спросила: «Правда?»
Татум на какое-то мгновение лишился дара речи.
— Вы хотите сказать, что строите обвинительную версию только на том, что она не спросила: «Правда?»
— Да. Я думаю, она убила мужа, чтобы получить двадцать пять тысяч долларов страховки.
Пауза затянулась надолго.
Наконец, заговорил эксперт.
— Отпечатки пальцев на осколках горшка, арбалете и коробке «Джелло» совпадают. Полагаю, принадлежат они миссис Милстид.
Лейтенант Татум уставился на меня.
Мне показалось, что он вот-вот заорет.
Но он подошел к двери и приказал одному из копов:
— Приведите сюда миссис Милстид. Я хочу задать ей еще несколько вопросов.
Об авторе
Джек РИТЧИ:
«Я был поражен — имен было множество…»
Один из крупнейших современных американских писателей-новелистов представлен в нынешнем томе «Подвига» коротким, но чрезвычайно типичным для него рассказом. О чем бы ни писал он, какую сторону действительности ни анализировал, в центре внимания его всегда остаются типичные человеческие чувства: доброта, злоба, энергия, вялость, любовь, равнодушие и т. д. Все дело в том, что Ритчи умеет взять материал, которого, в сущности, достаточно для целого романа и сделать из него короткую, сжатую «выжимку», не утеряв ничего из принятого в работу.
Пять лет назад мы напечатали в «Сельской молодежи» тоже весьма характерное для Ритчи произведение — новеллу «Памятка хулиганам». Вспомним: малоинтересный, предельно рядовой человек приговорен врачами — через четыре месяца он умрет. Расстроенный, угнетенный свалившимся на него горем, он бредет по улице и добирается до входа в цирк. Тут он видит отвратительную сцену: контролер хамски поступает с немолодым отцом, сопровождавшим на представление двух своих дочерей. Возмущенный герой рассказа приговаривает мерзавца к смерти и осуществляет намеченное. Размышляя над сделанным, герой приходит к выводу, что поступил правильно; по ходу рассказа он таким же образом расправляется к хамом-водителем автобуса, обманщиком-продавцом, складским рабочим, грубо оскорбившим учительницу, сопровождавшую детей в экскурсии по складу. Газеты пишут о каждом новом убийстве с тревогой. Однако публика, уставшая от хамства, черствости, мерзопакостности окружающей действительности, вполне понимает героя рассказа, более того — у него появляются последователи… В России всех времен такие истории читались и читаются с восторгом… Тут тоже можно составить длиннющий список негодяев!