— Ты, вероятнее всего, Алёна… — мужчина в костюме вновь начинает говорить, внимательно меня разглядывая. Я кривлюсь от произнесения своего имени из этих мерзких губ, — Не волнуйся, Алёна, такой красавице как ты просто противопоказано волноваться и грустить… На таком… Изумительном лице будет совершенно не к месту печаль… — он цинично ухмыляется, когда удерживающий меня доселе незнакомец резко вкалывает в бок какой-то шприц с неизвестным содержимым. Я дёргаюсь вновь, но мне не позволяют освободиться.
— Не смей! Я клянусь, я убью тебя, Руд! — в голову врывается хрипящий голос Вадима, и я улыбаюсь хотя бы тому, что он всё ещё жив! Взводов отважно пытается встать на ноги, но его вновь валят жестоким движением, приставляя к голове дуло пистолета.
— Нет! Прошу, не убивайте его! Не надо! Я вас умоляю… — чем больше я кричу со сжимающимся от страха потери родного человека сердцем, тем быстрее в голове слова повторяются по несколько раз, начинают меняться местами, затихать и мутнеть. Я хватаюсь за голову, через шум внутри и сильное головокружение делая пошатывающиеся шаги к еле дышащему телу на полу.
Успеваю прижаться к спине Вадима, когда в голове совсем мутнеет и наступает пугающая темнота.
— Я люблю тебя, — выдыхаю последний воздух, погружаясь в абсолютное ничто.
POV Вадим Взводов
Головная боль таранит с невероятной силой. От свиста в висках раскрываю глаза, но не сразу могу что-то увидеть. Пелена и ощущение осколков в глазах не дают увидеть картинку в чёткости. Но я стараюсь и, встав на ноги, вижу, что нахожусь в каком-то кабинете. Ничего необычного: всё обустроено по «дорогому» минимуму: большой стол у окна, длинный ряд шкафов, кожаный диван в углу, зеркало у стены. Всё в однотонном белом цвете.
Замечаю дверь и спешу к ней, дабы побыстрее выбраться из этой пародии на кабинет в психиатрической больнице.
Твою мать… Как там Алёна?
Когда я уже почти нахожусь в нескольких шагах от заветной ручки, она вдруг проворачивается и внутрь входит мужчина, в лицо которому я не сразу заглядываю.
Ноющая боль в пояснице, которую я всё это время терпел, из-за ходьбы вновь дала о себе знать, отчего я не решился идти дальше. Не хватало ещё отбросить коньки в незнакомом месте, да ещё и не зная о нынешней судьбе Холоднёвой. Уроды.
Незнакомец тем временем проходит мимо, не подавая голоса.
— Вы кто? — пересиливаю дискомфорт и громко спрашиваю мужика, что отходит к столу, всё ещё прибывая ко мне спиной.
— А ты не узнаёшь?
Чувствую прилив в памяти и расслабляю напряженные до этого мышцы.
— Отец? — неуверенно наклоняю голову в бок, ожидая, когда человек обратится ко мне.
Седой мужчина разворачивается, опираясь о край стола. Его взгляд излучает надменность, но одновременно и сосредоточенность. Узнаю тирана своего детства и юношества.
— Рад, что ты очнулся. Думал, придётся тебя реанимировать, — его голос холоден, но в нём читаются нотки насмешки.
— Где мы вообще находимся? — щуру глаза, складывая руки на груди. Чувствую, что не всё произошедшее за последние 24 часа — случайно.
— Мы в Сицилии, город Палермо. Здесь нахожится наш главный штаб, — отец не сводит с меня внимательного взглядя, будто отслеживая, как я буду реагировать. — Отличное место для подобного бизнеса. Даём чаевые нужным «крышам» и нет никаких лишних вопросов.
— Где Алёна? — стараюсь держаться равнодушным, но когда речь заходит о Холоднёвой…
— Она тоже здесь. Тогда ей вкололи снотворное. Не волнуйся, я распорядился, чтобы её приволокли в какую-нибудь комнатушку с кроватью. Она наверняка сейчас отсыпается, — говорит так вальяжно, будто мы обсуждаем какую-то игрушку. Тон, как будто ничего важного в человеке впринципе нет и быть не может. А может Владислав уже перешёл на личности? С чего бы ему так пренебрежительно относиться к моей девушке? Начинаю что-то подозревать, отчего руки так и чешутся.
— Потрудишься объяснить, что вообще здесь происходит? — усаживаюсь в диван, в котором не могу найти себе места. Лучше сейчас же отыскать Алёну и держать её рядом, дабы не вляпалась в какую неприятность. Я ведь не знаю точно, сделали ли здесь что-нибудь с девушкой такого, от чего я всех здесь перестреляю. Нужно хватать её в охапку и уматывать из этого места!
— Вадим, мы не враги друг другу… Попрошу тебя выслушать меня. Я уверяю, с твоей ненаглядной всё в полном порядке… — мужчина не рискует сесть рядом, а потому занимает место за широким столом. Он достаёт из-под стола бутылку Хеннесси и два тумблера. Кивает, но я продолжаю сверлить его презрительным взглядом.
— Зависит от того, что ты будешь мне говорить…
— Узнаю своего сына… — мужчина, наконец, выдаёт что-то наподобие искренней эмоции, улыбки, но после моего напряженного взгляда быстро принимает прежний суровый вид, закидывая содержимое тамблера залпом, — Ладно. Я знаю, что ты ввязался в игры. Знаю, что всё это началось не в самую счастливую ноту в твоей жизни, — намёк на измену заставляет злость подлиться в ещё большем объёме, — Я пытался тебя отсюда выпереть по-хорошему, даже отправил тебе договор, который бы тебя от всей этой затеи в нужную минуту освободил, но, как я знаю, его выкрали, а сам вор… Кхм, уже дышит досками… — у мужчины першит в горле, тогда тот тянется к новой порции французского коньяка.
— Ты как-то связан с играми?
— Я их владелец, — Владислав выжидающе на меня смотрит. Ждёт бурной реакции? Я ещё в детстве привык к его постоянным выкидонам подобного уровня.
— Ну ты накрутил делов… Почему-то не впечатлён. Ты всегда в первых рядах авантюристов мелькал, — быстро выдыхаю и потираю переносицу, разрывая среди глупых мыслей несколько здравых и нужных мне сейчас. — Куда пропадают люди, которые не набирают нужного количества баллов?
Отец долго молчит, давит на меня своим тяжёлым взглядом из-подо лба.
— Некоторые работают на благо всей этой системы игр, другие выбирают путь покороче… — обходит конкретные ответы, но они мне и не требуются, чтобы понять главное: это точно не просто игры.
— Зачем тогда мы здесь? Хочешь, чтобы я работал на тебя, или желаешь лично спустить курок мне в висок? — докапываться до правды сложно, но я готов к ней. Возможно, сейчас последует очередная ложь.
— Не «на меня», а «со мной». Сети нужно свежее и сильное лицо, а ты превосходно показывал себя на играх. Лично следил за результатами. Я знаю о твоей последней попытке с не очень удачным концом… Алёнушка после этого, наверное, забрала почасовую оплату и сбежала… — оскал отца заставляет напрячься пуще прежнего. Кажется, под кожей даже пробегает разряд, но я никогда бы не подумал, что этот тиран способен на такие мысли и слова.
— Ты называешь мою девушку шлюхой? — стараюсь держать спокойствие в голосе, но получается скомканно. Очень хочется прямо сейчас сломать ему челюсть, хотя, глядя на его болезненное лицо, жизнь ему и так знатно вдарила.
— Не думаю, что у вас с ней что-то сойдётся надолго. Ты не создан для вечной любви, а именно такую этой девушке и нужно…
Я закрываю глаза и вижу лицо Алёны, искажённое от ужаса. Она кричит и умоляет остановиться и прекратить это насилие, но удары ног всё же проходятся по моему телу. Она плачет и задыхается, не знает куда себя деть…
Я держусь только из-за этого. Чтобы не заставлять Алёну чувствовать себя так вновь.
— Твоя мать умерла год назад от инсульта. Была со своим новым мужем на отдыхе и в море произошло счаст… беда, — закручивает крышку коньяка, беря в руки тамблер, долго прокручивая жидкость внутри. Горько усмехается, — Я не мог до тебя дозвониться тогда.
«Мать умерла…», «…год назад…», «…отдых…», «…с новым мужем…». Перед глазами виднеется её образ. Она берёт моё лицо в свои руки и нежно его поглаживает. Алёна улыбается той материнской улыбкой, которую я запомнил ещё с детства. В том детстве, в котором я был счастлив. Счастлив, что мама мне просто заботливо улыбалась…