Мы глядели друг на друга, отвесив рты. Одна и та же мысль пришла нам в голову: «французский летчик… авария в пустыне…» Конечно, он был пилотом первых в мире почтовых рейсов — и аварию потерпел не в какой-нибудь там пустыне, а именно в Сахаре! Теперь мы знаем, где и как нужно искать сведения о нем!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
НЕОЖИДАННАЯ БЕДА
— Да ничего! — поспешно сказал Юрка. — Марка обалденная! Мы и представить не могли, что авиапочта существует так давно!
Седой быстро взглянул на нас с особенным вниманием, но ничего не сказал.
— Ну, мы пойдем, — сказал Димка, — а то у нас времени в обрез!
— Идите, идите, — отозвался Бурят, и они с Седым вернулись к своим маркам.
А мы со всех ног помчались к Димке.
— Вот это да! — выдохнул я на бегу. — Ну и история! Подсказка прямо в руки!
— Я вспомнил, что мне напомнила эта авария! — пропыхтел Юрка. — Но…
— Но — что? — в один голос спросили мы с Димкой, сбавляя ход, потому что как раз достигли дыры в заборе.
Юрка, самый юркий из всех нас (невольный каламбур получается, но Богатиков таким и был), первым проскользнул в дыру, подождал, пока мы проберемся, и ответил:
— Но этого просто быть не может! А если это так, то вы упадете! То есть, мы все упадем!
Мы прошли ко входу в Димкину квартиру, мимо окон его соседей. У них, как всегда, окно кухни не было занавешено, и мы увидели в окне Димкину соседку — нам она казалась очень старой, хотя ей было, наверно, не больше сорока пяти лет, просто вся она была выцветшая какая-то и вечно, зимой и летом, ходила в толстых шерстяных чулках, которые скручивались и обвисали на её ногах многочисленными складками — и её мужа, шофера грузового такси. Он сидел за столом и хлебал суп, уставясь в тарелку невидящими глазами, так всегда бывало, когда он возвращался домой навеселе и ел, как будто не чувствуя вкуса еды. А может, он специально от всего отключался, чтобы не слышать — или делать вид, что не слышит — брюзжания и попреков жены. Не знаю. Эта сценка постоянно разыгрывалась перед нашими глазами, и, вообще, это была одна из тех семей, жизнь которых мы могли смотреть как бесконечный спектакль, состоящий из сценок вроде бы похожих и повторяющихся, но всякий раз с новыми вариациями, безумно нам интересными. Или как кино в тысячу серий, вроде нынешних «мыльных опер», где, вроде бы, ничего не происходит, но внутреннее напряжение чувствуешь постоянно и оно захватывает похлеще любых погонь. Приблизительно так я мог бы объяснить это — во всяком случае, так я понимаю сейчас то, что мы испытывали тогда.
Мы прошли по длинному темному коридору в Димкину «лабораторию». Его родители смотрели телевизор.
— Сын, это ты? — крикнул его отец из соседней комнаты, не вставая с кресла и не поворачивая головы.
— Да, — ответил Димка. — С друзьями. Мы ненадолго.
Он провел нас к себе, включил свет и указал на полки с книгами.
— Вон в том углу, на третьей полке сверху — все по истории авиации.
— А книг, написанных самими летчиками, у тебя нет? — поинтересовался Юрка.
— Как же нет, есть. Вот! — и Димка, сняв с полки, протянул Юрке книгу Водопьянова.
Юрка покачал головой.
— Нет, это не то. Я имею в виду такие книги, где не обязательно рассказывается только про самолеты и про профессиональные дела. А про жизнь вообще, понимаешь? Иногда и выдуманные истории рассказываются.
— Послушай, да куда ты клонишь? — не выдержал я. — Если у тебя есть догадки, то выкладывай!
— И не томи нас до одури, как бычков в томате! — поддержал меня Димка.
Юрка сдался. Было видно, что, с одной стороны, ему хочется ещё раз проверить свою догадку, чтобы убедиться в её правильности и не попасть впросак, а с другой стороны — мысль, пришедшая на ум, его прямо распирает, и он лопнет, если ей не поделится.
— Ну, хорошо, — сказал он. — Неужели вы сами не помните, какой летчик потерпел аварию в пустыне Сахара?
— Понятия не имею, — сказал Димка.
— Да имеешь ты понятие! Просто… Просто все забывают, что эта книга написана настоящим летчиком, и что аварию он потерпел на самом деле! Все считают эту книгу сказкой — хотя, на самом деле, это не совсем сказка! Ну? Неужели и после этих подсказок до вас не доперло?