— Главное, что майор за нас — стукачей никто не любит!.. — сказал я.
— Слушай, ну, ты меня убил! — сказал Юрка. — Ты молодчина! Как ты стоял за Седого, когда, это, свои показания давал — я бы на твоем месте умер со страху!
— Да, Ленька молодец! — подхватил Димка. — Даже у Пучеглазого челюсть отвалилась!
— Ну, и что теперь будет? — спросил Юрка.
— Умоют Пучеглазого! — сказал Димка. — Если он действительно зарвался и хотел нож за валюту иностранцу продать — его КГБ в две секунды вздернет, само, у милиции забрав!
— Но это ещё надо доказать… — пробормотал Юрка.
— Чего доказывать? — влез я. — Раз Седой сказал, что это так — значит, это правда! Седой все четко видит, и зря болтать не станет!
— Ага! — добавил Димка. — Вон как Пучеглазый сразу заткнулся! А ведь как пыхтел, какую волну гнал! А тут чуть в штаны не наложил! Все точно, зарвался мужик! Что называется, жадность фраера сгубила!
Тут из отделения милиции появились наш майор и другой милиционер местный, как мы поняли. Они оба пытались сохранять серьезность, но при этом у них периодически прорывался смех.
— Здорово, пацаны! — сказал местный милиционер, садясь в машину. Значит, это из-за вас такой шухер поднялся? Что ж, показывайте, куда ехать.
— Вон туда, — показали мы. — Дом почти на середине улицы.
Майор тронул машину с места, а местный милиционер потер руки.
— «Вологда», говоришь? Натуральная?
— Натуральней не бывает, — усмехнулся майор. — Подполковник, в отставке. Сейчас, понимаешь, по другому профилю старается.
— Вроде, полезные люди — вертухаи, — заметил местный милиционер. — А все равно всегда приятно умыть, особенно тех, кто на своих стучит и своих подставляет.
Мы слушали, затаив дыхание. Нам ведь было известно, что «вологдой» называют на жаргоне лагерную охрану. А если Пучеглазый был подполковником значит, он мог целой тюрьмой или частью лагерной зоны заведовать! А теперь, значит, он доносит обо всем, что происходит на «черном рынке», и за это ему позволяют вертеть свои делишки. Судя по словам местного милиционера, Пучеглазый стучит не только на спекулянтов, но и на милицию, если она где-то чего-то недоглядела или где-то не доработала. Во всем мы разобраться не могли — за короткими репликами, которыми обменивались милиционеры, для нас вставал целый мир очень особых и очень сложных, очень взрослых отношений, своя система ценностей, которую мы, в силу недостатка жизненного опыта, не могли постигнуть до конца. Но нам было ясно, что Пучеглазый каким-то образом «достал» милицию, и что милиция стала теперь нашим союзником, чтобы отыграться на Пучеглазом за все.
Вот так мы подъехали к дому Мадлены Людвиговны и зарулили во двор, к самому подъезду.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ПРИНЦ НА СВОБОДЕ
Надо сказать, что Мадлена Людвиговна и Шарлота Евгеньевна перепугались чуть не до полусмерти, увидев нас в сопровождении милиции. Что до Гиза, то он сначала радостно запрыгал вокруг нас, потом увидел милиционеров, присел и стал очень внимательно разглядывать их форму, чуть склонив голову набок и поблескивая своими яркими глазами.
— Мон дью!.. — ахнула Мадлена Людвиговна. — Что происходит?
— Вы только не волнуйтесь, — быстро заговорил я. — Все в порядке, и нож мы скоро вернем. Там просто… В общем, надо, чтобы вы тоже были свидетельницами.
— Позвольте, я объясню, — сказал майор. — Вы разрешите нам войти?
— Да, конечно! — подруги одновременно посторонились и сделали приглашающие жесты, указывая в сторону гостиной. — Простите, мы так растерялись, что держим вас на пороге.
— Так вот, — продолжил майор, когда все устроились в гостиной. — Ваш нож — настоящая драгоценность, это мы поняли. Но вот какая проблема. Этот нож уже считается холодным оружием, запрещенным к хранению в домашних условиях, по его размерам и по прочим параметрам. Если только у вас нет охотничьего билета. Но, я так понимаю, вы в обществе охотником не состоите?
— Не состоим, — растеряно пробормотала Мадлена Людвиговна.
— Я так и думал, — улыбнулся майор. — В общем, по правилам, мы должны были бы его конфисковать, составив акт об изъятии. Но нам этого делать не хочется. И выход есть.
— Да?.. — слабо вопросила Мадлена Людвиговна.
— Вы должны составить официальное заявление, что этот нож является музейной ценностью, что вы считаете себя его пожизненной владелицей, а потом завещаете его музею. Виктор Петрович, — майор указал на местного милиционера, — заверит ваше заявление, желательно, задним числом — сделаем вид, будто оно написано месяца три назад — и, мы надеемся, этого будет вполне достаточно.