Старушки переглянулись. Они мгновенно погрустнели и посерьезнели, особенно Мадлена Людвиговна.
— Да, — проговорила Мадлена Людвиговна. — Он погиб.
Тут и слепому, и такому ничего не секущему во взрослой жизни мальчишке, как я, было ясно, что она до сих пор переживает его смерть, несмотря на то, что с конца войны прошло уже больше тридцати пяти лет. Я густо покраснел и мысленно выругал себя, что не сдержал вовремя свой язык. В этот момент мне опять — чуть ли не в третий или четвертый раз послышалась отдаленная похоронная музыка, но тогда я решил, что это мне чудится, из-за всех этих разговоров.
— Вот так, — Мадлена Людвиговна убрала газету назад в ящик серванта. Можешь полюбоваться ножиком, пока ты здесь.
— Пойду-ка я проглажу джинсы, — сказала Шарлота Евгеньевна. — Наверно, утюг уже совсем разогрелся, пыхтит.
Она вышла, а я, опустясь в кресло, продолжал вертеть нож, разглядывая его со всех сторон и чуть ли не облизывая. Наверно, Гиз мог бы так смаковать сочную косточку.
— Он говорил мне, что у этого ножа есть ещё одно замечательное свойство, — подала голос Мадлена Людвиговна. — У него так сделан центр тяжести, что, как его ни кинешь, он летит точно в цель. Но здесь этого, конечно, не попробуешь.
— А как этот нож спас его в пустыне? — спросил я.
— Насколько я поняла, он сумел вырезать подпорку и закрепить сломанное шасси настолько, чтобы можно было взлететь, а потом и приземлиться в нужном месте, — ответила Мадлена Людвиговна. — Но, может, я в чем-нибудь ошибаюсь. Признаться, я не очень сильна в технике.
— Здорово! — сказал я. Тут появилась Шарлота Евгеньевна со свежепроглаженными джинсами, и я с сожалением вернул нож Мадлене Людвиговне. — Спасибо. Скажите, можно я иногда буду вас навещать?
— Будем только рады, — ответила Мадлена Людвиговна. — Ведь мы живем так одиноко. Запиши на всякий случай наш телефон.
— И вы мой запишите! — живо откликнулся я. — А то мало ли что бывает. Может, там, тяжелую сумку поднести понадобится, или ещё чего.
Я был бы рад любому предлогу, чтобы ещё раз прийти сюда и снова полюбоваться на нож.
Мы обменялись телефонами, я поблагодарил бывших гувернанток за чай и заботу, а они меня — за то, что я сумел помешать Гизу удрать, ведь мало ли куда он мог пропасть в огромном городе, и, взяв свой ранец, я отправился домой.
На душе у меня было легко, я и думать забыл о всех неприятностях, и я словно на крыльях летел.
«Да, кстати, — подумал я. — В следующий раз надо спросить имя этого летчика, а то с чего я вдруг застеснялся?»
Ну, застеснялся-то я, после того, как с наскоку заговорил о его смерти — и понял, что коснулся не совсем приятной для хозяек темы. Вот уж воистину — трижды подумай, прежде чем что-нибудь ляпнуть! Возвращаясь домой, я продолжал чувствовать себя неловко, где-то в глубине души.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
МАРКА СО СПЕЦГАШЕНИЕМ
Было часов семь вечера, и мы сидели у меня в комнате. «Мы» — это я, Юрка Богатиков, и Димка Батюшков. Я уже объяснился с родителями, которые отругали меня за дурость, и уже вернулся из парикмахерской, куда родители меня немедля отправили, вручив пятнадцать копеек — стоимость «модельной» стрижки для детей и подростков. Теперь я ощущал легкий холодок на висках и в затылке — и этот холодок был мне не слишком приятен.
Поскольку мы тесно дружили, и поскольку наши фамилии начинались с одной буквы, мы давно уже начали называть себя «Союз Трех Б». Но нам это не очень нравилось, нам хотелось обыграть это название как-то красиво.
— Эх! — вздыхал Димка. — Если бы у нас фамилии начинались на «М», то мы могли бы называть себя «Три Мушкетера».
— А есть что-нибудь похожее на мушкетеров, но на букву «Б»? задумался Юрка.
— Берсальеры… — неуверенно проговорил я. — Это, вроде, такая итальянская гвардия, как мушкетеры во Франции. Еще есть буканьеры — это такие пираты, вроде флибустьеров или корсаров.
— «Буканьеры» мне больше всего нравятся, — заметил Димка.
— Только на «букашки» немного похоже! — фыркнул Юрка.
— Может, проще всего взять словарь и посмотреть все красивые слова на букву «Б»? — предложил я.
Так мы и сделали, и, в конце концов, остановились на слове «Ботфорт». «Ботфорты» — слово, понятное абсолютно всем, в отличие от берсальеров или буканьеров, ботфорты носили и мушкетеры, и пираты, и вообще все хорошие люди. Нам это слово очень подходило, и мы решили называть себя «Союз Трех Ботфорт» или просто «Три Ботфорта».
Вот такая история названия нашего союза — или тайного общества, если хотите — а теперь я рассказывал приятелям о моем необычайном знакомстве — и о необычайном ноже.