— Что ты делал семнадцатого около двадцати трех часов?
— У меня есть алиби.
— Нет!
— Я был вместе с профессором Шане.
— Твой хозяин сказал, что ты ушел в половине одиннадцатого.
— Возможно, я не смотрел на часы. Зато я уверен, что сразу пошел домой спать.
Надя Маджер, которая прошла хорошую школу, с нескрываемой насмешкой заметила:
— Самое досадное, месье Андре, что у вас никогда не бывает алиби. И каждый раз, как вы спите, совершается убийство.
Кюш буквально взорвался:
— Черт бы тебя побрал, прекрати издеваться надо мной!
Смотритель винного хранилища оставался невозмутимым. Надя снова начала записывать.
— Хватит, сажаем его!
— Если я не ошибаюсь, у меня есть право на один звонок.
Кюш с досадой протянул ему телефон. Неподходящий момент для нарушения законной процедуры.
— Давай!
Андре набрал номер:
— Алло… Да, это я… Боюсь, что задержусь… Меня только что арестовали за убийство месье Марьетта… Да… Спасибо.
Открыв дверь, Кюш обратился к дежурному полицейскому:
— Вызовите жандармов из Либурна, пусть подержат его до завтра. Я не желаю больше его видеть. — Затем, повернувшись к Наде: — Я звоню прокурору.
Капитан провел у телефона полчаса. Теперь его начальство в лице комиссара Журдана полностью в курсе состояния дел. Сам прокурор Пуаре одобрил содержание под стражей бывшего преступника. По характеру он Жавер[27] и относился к той категории людей, которые считали, что оступившийся человек рано или поздно согрешит опять. Что же касается Кюша, то у него не было ни малейшей уверенности в виновности Андре. Зато он нисколько не сомневался, что тот не говорил правды.
Прошло уже больше часа с тех пор, как Андре оказался в тюрьме, когда профессор Шане обратился с просьбой к капитану:
— Вы разрешите мне поговорить с ним?
— С какой стати? Напоминаю вам, что он подозревается в убийстве и рискует попасть под суд.
— Послушайте… Я знаком с ним больше двадцати пяти лет и знаю, на что он способен… Он не может быть виновным.
— Это ваша точка зрения. У него нет алиби ни на момент убийства Марьетта, ни на момент убийства Анисе. Кроме моего начальства и прокуратуры, мне не дает покоя еще и пресса.
— Разве это причина, чтобы заключать под стражу невиновного? Я прошу у вас всего пять минут…
Полицейский молча посмотрел в глаза профессору Шане. Из-за плеча хирурга Надя отрицательно качала головой. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Кюш ответил:
— Поезжайте, я отправлю соответствующие инструкции в Либурн.
Шане горячо поблагодарил полицейского. Причем казался искренним. Едва он успел переступить порог, как Надя поделилась сомнениями со своим начальником:
— Тьерри… Ты идешь на большой риск…
— Послушай, Старски, Андре не заговорит… У нас мало сведений, а нам так или иначе нужно продвигаться. Шане, вполне возможно, единственный, кто может заставить его говорить. Если он хочет что-то или кого-то защитить, мы это узнаем. По крайней мере, я на это надеюсь.
— А если тут замешан сам Шане?
— Я об этом думал, его дом меньше чем в трех минутах ходьбы от площади.
— Возможно, Андре защищает его…
— Это риск, на который придется пойти… хотя бы до завтрашнего утра…
Сенатор с викарием сидели в гостиной дома священника.
— Очень любезно с вашей стороны зайти ко мне.
— Да, я хотел узнать, хорошо ли вы устроились.
— Прекрасно, благодарю вас. Как прошло утреннее заседание?
— Я ощущал всеобщую напряженность и вполне понятную тревогу. Но, несмотря ни на что, надо заниматься делами и сохранять хладнокровие. Впрочем, именно к этому я и призывал.
— Я восхищаюсь вашей прозорливостью, месье сенатор.
Клеман отпил глоток кофе:
— Я вот что подумал: а не вел ли Анисе дневника?
— Я не совсем понимаю вас.
— Быть может, он оставил какие-то записи, которые я мог бы передать компетентным властям. Такие данные помогли бы расследованию. Я личный друг прокурора Пуаре.
— Желание помочь капитану Кюшу весьма похвально с вашей стороны, но, к несчастью, мой предшественник не вел никакого дневника, у него всего-навсего была записная книжка, где он делал пометки о предстоящих своих встречах.
— Это не столько для капитана, сколько ради памяти о нашем духовнике.
Фабр взял свою чашку кофе. Послышались звуки музыки.
— Очень красивый отрывок.
— Мадам Барбоза ищет успокоения, играя на органе. Я только что целых полчаса пытался утешить ее. Она очень взволнована исчезновением мужа.