Всё здесь ему напоминало о Нарциссе. И каждый раз, появляясь на пороге шале хотелось упасть на колени и истошно орать, принимая и проживая снова ту боль, которая накрывала его с головой каждый грёбаный день после смерти его матери.
Дом был небольшим, но очень уютным и тёплым. Пол, стены и потолок были деревянными. Хвоя. Нарцисса всегда пахла ею, и здесь всё было пропитано этим запахом. Огромные окна от потолка до пола открывали вид на горы. В дни, когда было особенно тяжело, всё, что делал Драко — это сидел на полу, зарываясь ногами в шерстяной ковёр, пил огневиски, смотрел вперёд, утыкаясь глазами в острые вершины гор, и считал. Секунды. Минуты. Часы. Пока снова не становилось терпимо.
Доверие порождает доверие.
Эта мысль сейчас царапала где-то в районе затылка. Грейнджер определённо его заслуживает. Что бы ни было раньше, что бы не случилось в будущем. Ему хотелось ей довериться. Вывалить всё, что бродило в нём уже очень давно. Она ведь просила ответов, но глупый упёртый страх, поселившийся в нём, не давал этого сделать. Его гордость, его убеждения. Но Грейнджер была другой. Она ломала эти убеждения, грациозно расхаживая по обломкам своими охренительными ногами. И ей было плевать, если тебя это не устраивает. Этого хотела она, так что этого было достаточно.
Рождество было, есть и остаётся прекрасным днём, чтобы начать отсчёт сначала. Чтобы решиться. Сделать. Преодолеть. Им обоим.
Гермиона не делала ничего. Просто сидела в гостиной на диване, держа в руках уже давно потеплевший от руки бокал с огневиски. Её взгляд был устремлён в пустоту. Абсолютную пустоту. И во взгляде была только пустота.
Драко — прекрасный мужчина. Точно знает, чего она хочет, где и в какой момент.
Сейчас, сидя в пустом доме, где нет не то что посторонних звуков, а где из-за тянущегося чувства одиночества не слышно даже собственного дыхания, Гермиона в тайне надеялась на чудо, которое обычно происходит в Рождество. Уже который год подряд.
Она знала, что происходит сейчас на Гриммо или в Норе. Она точно могла описать запах, который доносится из кухни, где трудится Молли, чтобы порадовать семью и гостей. Запах большой гостиной на Гриммо, в которой на Рождество всегда сильно пахло елью и виски, что так обожал Гарри. На ладонях появилось призрачное ощущение вязаного свитера Рона или потёртой обивки дивана.
По спине пробежались мурашки. Грейнджер даже может вспомнить это чувство тепла и уюта, которое витало в воздухе. Там, где она чувствовала себя обычной, счастливой. Но всё, что есть у неё сейчас — это начатая бутылка дорогого алкоголя и её неоправданные страхи.
Неоправданные. Грейнджер абсолютно была в этом уверена.
Она усмехнулась и сделала большой глоток. Виски уже не жгло горло, оно стекало по пищеводу, ударялось о дно желудка, а дальше просто растворялось, не неся за собой ничего. Бежать от своих желаний оказалось сложнее, чем она предполагала.
«Знаешь в чём твоя проблема, Грейнджер? Ты, зная, как поступить правильно, делаешь наоборот.»
Драко, как всегда, был охренительно прав. И эта правда резанула по груди, оставляя глубокий кровоточащий порез. Такой глубокий, что сквозь него можно было увидеть её чёрную душу. Слишком много противоречий. Слишком много парадоксов. Но как иначе? Ведь у такой, как она не может быть всё просто. Только не у неё.
Громкий стук в дверь. Рука с бокалом дёрнулась.
— Зачем ты пришёл?
Грубый вопрос с абсолютно неприкрытым восторгом. Где-то там, глубоко внутри, что-то приятно зашевелилось. Как бы эгоистично это не звучало, но она смела надеяться, что Драко не откажется от своих слов.
Он стоял в дверях, одетый в обычные джинсы, толстовку и куртку. На голове был беспорядок, а на лице была роспись всех возможных эмоций. Он был взволнован, немного растерян, но полон решимости.
— Могу войти?
Грейнджер медлила всего секунду, прежде чем отодвинуться и пропустить его внутрь. Шлейф сладковатого аромата потянулся за ним, заставляя Гермиону сделать глубокий вдох. Вкусно.
Малфой прошёлся по гостиной, осматривая всё вокруг, после развернулся к Гермионе и, набрав в лёгкие побольше воздуха, сказал:
— Надень что-то тёплое и удобное.
Гермиона подняла брови в немом вопросе. Не двинулась с места.
— Это Рождество мы проведём вместе, Грейнджер. И это, — он выставил указательный палец, прерывая её, когда Гермиона собиралась ему возразить, — не обсуждается.
Она стояла ещё несколько секунд, после скрестила руки на груди.
— Малфой, мы прекрасно провели время. Но это не значит, что я, — она показала на себя пальцем, — теперь буду всё своё время посвящать тебе, — теперь палец показывал на него.