Драко лишь кивнул, снова отворачиваясь. Картинка в голове Грейнджер постепенно начала складываться. Это не было неизвестное проклятие, которое Малфой так старательно пытался вылечить. Его мать была проклята Волдемортом, этим союзом. А значит, лекарства от этого попросту не существовало.
— Гермиона, я ведь так и не сказал ей. Я… — солёные мужские слёзы горячими дорожками стекали по щекам, — я ведь так и не рассказал ей этого.
В груди больно защемило. Драко убивало чувство вины. За то, что не смог продержаться, за то, что не справился. За то, что обрёк единственного важного человека в своей жизни на смерть. А после даже не смог ей об этом рассказать. Это пропасть, над которой его душа зависла, как над лавой самого смертоносного вулкана. Она выжигала. Она палила. Она пожирала. И он с этим жил.
Грейнджер смотрела на него, на его мокрые щёки, на глаза, полные самого искреннего раскаяния. Смогла бы она признаться? Смогла бы? А после наблюдать, как по твоей вине человек медленно и мучительно умирает. Смогла бы?
Её трясло. Они оба, как осиновые листочки на ветру. Брошенные на произвол Судьбы. Тщетно пытающиеся найти пристанище. Побороть своих демонов. Научиться жить. Ни сейчас, ни потом, никогда она не оставит его один на один с этой болью. Потому что отчего-то знала: она единственная, кому он смог довериться.
— Драко, посмотри на меня, — она взяла его лицо в ладони, вытирая большими пальцами влагу с кожи. — Ты держался, сколько мог. Слышишь? Держался! Никто не посмеет винить тебя в том, что в какой-то момент боли стало слишком много. Драко, — она плакала, давилась, как и он, солёными слезами. Потому что больно. Очень больно за них обоих. За их молодые истлевшие души. — Драко, ты не мог вынести её всю. Не мог.
Крепкие объятья. Неприкрытые эмоции. Оголённые чувства. Всё напоказ. Всё без оглядки Друг для друга.
— Я, — Гермиона немного отдалилась, вытирая рукавом толстовки щёки, — если ты позволишь, стану тем человеком, который никогда тебя не обвинит. Потому что оно, — она положила его руку к себе на грудь, туда, где колотилось сердце, — оно верит в твою невиновность. Поверь и ты, Драко, — шёпотом.
Лбом она упёрлась в его подбородок, еле слышно моля его простить себя.
В гостиной небольшого деревянного дома, окружённого горами и лесом, стояли двое. Отныне их души переплетены тонкими нитями, которые зародились ещё тогда, когда в марте девяносто восьмого года их тела терзали клинки-близнецы пуская в кровь Тьму.
Тьму, которая чуяла себя в другом. Тьму одну на двоих.
Save your tears — Weeknd
Наколдованная ёлка была сносной. Немного кривые ветви и редкие иголки. Но это совершенно не портило картину этого Рождества. Самодельные украшения, которые Гермиона трансфигурировала из салфеток, случайно оказавшихся на нижней полке в кухонном шкафчике, вызывали детскую наивную улыбку на лицах у обоих волшебников. Гирлянду они сняли с окна. Теперь картина была практически полной.
В компании новой бутылки огневиски на журнальном столике теперь стояла тарелка с сыром, горячими бутербродами и чипсами и плитка чёрного шоколада. Всё, что им удалось найти в праздничной Кортине. Но, наверное, этого было достаточно, чтобы крепкий и слишком горячий вкус огневиски стал приятным и вкусным.
Поленья в камине, который спрятался от Гермионы за массивным креслом у стены, тихо потрескивали, наполняя комнату уютом. Хотя Драко и Гермиона сейчас практически в нём не нуждались. Они удобно устроились на диване, укрытые вязаным пледом. Грейнджер сидела, облокотившись о боковую спинку, сложив ноги на бёдра Малфоя. Одной рукой он гладил её колени, а второй держал стакан.
Прошло уже несколько часов после того, как Драко и Гермиона полностью открылись друг другу. Это было хорошо. Говорят, ожидание удара всегда страшнее самого удара. От этого сейчас по телу расползалась приятная нега. От этого было легче дышать.
Теперь разговоры были тихими, немного менее эмоциональными, но пока всё такими же больными. Каждый из них чувствовал острую потребность в том, чтобы вылить всё наружу. Выскрести, выпотрошить.
Драко много говорил о прошлом. Говорил, как пытался исправить последствия собственной слабости, а Гермиона только крепче сжимала его плечо, снова давая ему понять, что она рядом.
— Ты поэтому стал целителем?
Разговоров о профессии Драко в волшебном Лондоне была уйма. Каждый строил свои догадки о причинах выбора наследником Малфоев такой стези.
— Знаешь, я об этом задумывался ещё раньше, — Драко сделал маленький глоток огневиски, а после закинул в рот кусочек сыра. — Но, в конце концов, решающим стало проклятье мамы. Она всегда говорила, что у меня есть хорошие задатки целительства. И я решил… что последую этой дорогой.