Экзамены и учеба даются ему легко.
Настоящего наставника у него нет. Друга тоже.
В размышлениях для себя - его заносит.
Свои безумства - пусть теоретические - он держит в секрете. Одно из самых крайних - увлечение нумерологией, или магией чисел. Откровенно говоря, полная ерунда, он сам сознает это каким-то краем сознания, и иногда мысленно ехидничает сам по этому поводу.
Возможно, со стороны он кажется более странным, чем сам себе. Быть может, поэтому его больше не охраняют. Быть может, родители на нем уже поставили крест.
По правде говоря, ему отчаянно не хватает Ночной Птицы. Он хочет, чтобы она вернулась. Его теоретизирование, его стихотворные опыты - всего лишь попытки до нее докричаться.
2
В тот день после занятий он решил поехать на дачу, зная, что родителей там не встретит. Шел конец сентября, тепло, бабье лето. Он ехал поездом, хотя мог бы воспользоваться одной из родительских машин. Права у него наличествовали, и с тех пор, как он стал студентом, присмотра за ним было меньше. Но спешить было некуда, ему не хотелось выделяться, лучше затеряться, смешаться с людьми, все самое интересное происходит внутри.
Недалеко от дачи, у озера, он встретил соседку. Как-то странно называть соседкой человека твоего возраста. Единственная практическая польза, которую ему до сих пор удалось извлечь из нумерологии... именно благодаря ей, прошедшим летом, тоже по дороге на дачу, завязалось знакомство, и он знал точный возраст, имя, фамилию и номер телефона Лены, так как все это требовалось для расчетов, а чем нумерологическая хартия хуже гороскопа? В дом к Лене раньше его не приглашали.
- Заходи? Вечером, часов в семь. Посидим. Я тут до понедельника.
Серо-зеленые мундиры сосен сливались с сумерками. Чтобы попасть к Лене, требовалось выйти за глухой забор, окружавший группу коттеджей, одним из которых владела семья Сергеева. Коттедж, которым владели родители Лены, находился точно за таким же забором, только та группа была выстроена на месте бывшего пионерского стадиона, ближе к воде. Система, удобная с точки зрения охраны. За дубовыми воротами брехали собаки. Рядом - врезанная в забор массивная дверь. Сергеев нажал на кнопку переговорного устройства. Там зашипело.
-- Да?
-- Сосед, в гости, к (он назвал фамилию).
Возможно, где-нибудь была видеокамера наблюдения. Секунд через тридцать зажужжал замок, Сергеев вошел.
В сумерках белели дорожки. К какому дому идти, он не знал. Но на одной из веранд вспыхнул свет, с крыльца махала рукой Лена.
-- Я одна с братом. Не волнуйся, он будет у себя.
На Лене было что-то вроде пеньюара. Полупрозрачная бело-розовая ткань, что-то пушистое по краю.
-- Пошли в дом, тут комары.
От вечера, проведенного с Леной в голове остались какие-то осколки, детали, бесконечно отражающиеся друг в друге, будто кто-то набил голову осколками зеркал. При всем старании Сергеев не был уверен, что правильно понял логику событий.
Что она предлагала? (- Себя! - подсказывает внутренний голос.) Всерьез? (Рамка двери, в ней - старший брат. Злобное, перекошенное лицо. Сухорукий. Правая, покалеченная рука - о трех пальцах - дергается в такт словам, произносимым полушепотом. Но матерные - выделяются, произносимые громче других.) Может быть. (- Попробуй воспользуйся! - внутренних голосов много, они спорят между собой. - В холле-то у них - что? - Рога. - А под ними? - Охотничье ружье!)
Если бы он не познакомился с ней раньше, он едва ли мог бы теперь вызвать в памяти ее лицо.
Тело - да! Мало ли что ты мог видеть на пляжах... Вот так, напоказ, для тебя одного, едва прикрытое пеньюаром, тонкий, аккуратный шрам от аппендицита, кружевное белье - лифчик, отсвечивающий розовым, трусики, под которыми угадывается тьма...
Пальцы на ногах, как у греческой статуи.
Стеклянный столик, салатик с капустой, сделанный ею собственноручно. Полбутылки французского вина, сыр. И вино и сыр действительно из Франции.
Попытка восстановить в памяти разговор требует огромных усилий. Он читал свои стихи, пробовал рассуждать про "строчку, как иероглиф".
.. Похожие на трупы африканцев,
Скончавшихся от голода и зноя
На пыльных километрах кинохроник.
Хвастался, что не пишет любовных стихов. Млел от оказанного доверия - это нежное, смугло-розовое тело рядом. Она что-то рассказывала про тяжело перенесенный аппендицит, про шрам. Про поездку на Багамы, про свою жизнь как в золотой клетке. Родители боятся, что ее похитят, что она выйдет замуж за кого-нибудь не того, что подцепит какую-нибудь болезнь, что станет наркоманкой.
Снова появился брат, снова подозвал ее к двери, снова шипел, плюясь тихо матерными словами.
Она на Сергеева не сердилась - он чувствовал это по легкому прикосновению ее руки, но если бы это прикосновение было сильнее - то... Что? Он бы умер? Вряд ли... Во всяком случае, он решил, что пора уходить. Она позвонила по мобильному телефону охраннику, проводила Сергеева до крыльца. Скользнула губами по его щеке - легче перышка.
Он вернулся домой. Сергеев не любил родительские комнаты внизу. Сидя у окна мезонина, тысячу и один раз он пытался сложить, как паззл, в единую картину осколки, понять - мог ли он действовать иначе? Надо ли было действовать иначе?
Она говорит: "Беременность - это болезнь, которая передается половым путем."
Его рука скользит по воздуху, издали как бы очерчивая контур ее тела. Может ли эта его рука приблизиться еще немного, или никакая сила не сможет преодолеть натяжения невидимых нитей? Я - марионетка, говорит он себе, всматриваясь в темноту за окном. Чья?
Может, я более ненормален, чем это мне кажется? Может, не зря меня водили на консультацию к этому... психоаналитику... или психиатру?
Он все еще сидел у окна, шел где-то третий час, когда прилетела Ночная Птица.
В стекло постучали. Сергеев не сразу обратил внимание на стук, но когда поднял голову - в заоконной черноте поблескивал птичий глаз. Над ним - блестела золотая корона. Еще виднелся треугольник клюва.
Сергеев открыл окно и птица соскочила на стол.
Вид у нее был взъерошенный, некоторые перья обломаны.
3
-- Закрой окно.
Сергеев поспешно подчинился.
-- У тебя найдется клетка? Металлическая?
-- Зачем?
-- Надо экранироваться.
-- От кого?
-- Не сейчас. Некогда объяснять.
-- Может, в подвале. У нас был когда-то попугай.
-- Я с тобой. Быстрее!
К счастью, клетка нашлась. Сергеев поднял вверх с трудом двигавшуюся в пазах дверцу и птица протиснулась внутрь.
-- Теперь надо уходить.
-- Куда?
-- Подальше от этого дома.
Все еще не веря, что опасность реальна, Сергеев оделся потеплее - ночи все-таки уже стояли холодные - и с клеткой в руке вышел на дорогу.
-- Лучше лесом.
-- Хорошо.
Сергеев пожал плечами и сделал несколько шагов в сторону, чтобы не маячить посреди, но все же не настолько, чтобы оказаться в полной темноте.
Как бы ни опекали его родители, он хорошо представлял себе опасности, которые могут подстерегать одинокого ночного прохожего. Умом он понимал, что в лесу опасность меньше. Бандиты и маньяки тянутся к людям. В наше время прятаться им особенно не нужно. В осенней чаще им делать нечего. Но инстинктивный ужас преодолеть было трудно.
...Из-за деревьев он оглянулся. Около дома в воздухе что-то висело. Темный объект, размером с вертолет, плохо освещенный светом далекого фонаря, как раз на уровне окна его комнаты. Обычно ночью хорошо слышно, звуки доносятся издалека, но сейчас царила абсолютная тишина. Внезапно - по-прежнему в полной тишине - дом начал разрушаться. Подняло в воздух крышу, похожие на хлопья копоти, стали разлетаться доски.