Если же мы и до самой смерти будем подвизаться в покаянии, то и таким образом еще не исполним должного, ибо ничего достойного Царствия Небесного не сделали. Ибо как мы едим, пьем, говорим и слышим, так естественно должны и каяться. Однажды достойный смерти по закону умерщвляем бывает, а кто живет, тот живет верою ради покаяния; если и не от своего, то от греха преступления мы очистились посредством Крещения; очистившись, получили заповеди; не исполняющий же второго, осквернил первое, «забвение приемь очищения древних своих грехов» (2 Петр. 1,9), от которых никто во всякий день не бывает свободен, хотя бы никогда не оставлял ничего из повеленного.
Посему всем нужно покаяние, ибо оно показывает некогда произвольно бывшие грехи, а теперь невольно случающиеся, когда ненавидим страсти и будем удаляться от них.
Ограничивающий оное обращается на прежнее и обновляет древние прегрешения. Имеющий ведение истины знает, что он имеет нужду и в покаянии, ибо каждое из них одно в другом совершается.
Христос поручился за нас о покаянии, оставляющий же оное отвергает Споручника. В отношении деятельной жизни мы без покаяния не можем сделать ничего достойного, но (Господь) много милует Нас за намерение наше. Понуждающий себя и держащийся покаяния до самой кончины если в чем и погрешит, спасется за понуждение себя, ибо это Господь обещал в Евангелии. Кто говорит, что он не имеет нужды в покаянии, тот считает себя праведным и называется в Писании порождением злым, ибо чрез мнение о своей праведности, являясь как бы совершившим покаяние, сам того не зная, вместо Распятия совокупляется со сластями, ибо самомнение и кичливость суть страсти. Имеющий самомнение не может спастись, ибо в Писании сказано: «презорливый же и обидливый муж и величавый ничесоже скончает» (Авв.2,5). Если смиренномудрие нисколько не вредит совершенному, то пусть он не оставляет и причину его — покаяние. Верный Авраам и праведный Иов, смиренномудрствуя, называли себя землею и пеплом, а эти слова — знак смиренномудрия; насыщенный же покаянием не может смиренномудрствовать. Три отрока, поистине великодушные и великие мученики, исповедовались посреди горящего пламени, и, говоря о себе: «Мы согрешили и беззаконновали», каялись в давнем зле, будучи уже совершенны; и сущность почти всей их песни состоит в покаянии. Итак, если и весьма благоугодившие (Богу) и оказавшиеся совершенными по делам своим пользовались помощию покаяния до самой смерти, то кто может надеяться на себя и презирать покаяние под предлогом правды? Я думаю так, что если бы кто, подобно Павлу или Петру, и был свят, то и этот не пожелает когда–либо оставить покаяние — причину смиренномудрия. Посему Петр уподобил себя Корнилию, ибо, скрыв в этом деле Божие и объявив свое, сказал: «востани: и аз сам человек есмъ, и исповедал, что он научился от Бога ни единаго скверна или нечиста глаголати» (Деян.10,26,28). Павел же, признав, что ему никогда, до самой смерти, не должно переставать действовать силою данной ему от Христа благодати, сказал так: «гоню же, аще и постигну, о немже и постижен бых от Христа Иисуса» (Флп.3,12), назвав «постижением» терпение до конца жизни, как писал о сем в Послании к верному Тимофею, явственно показывая ему приближение своей кончины и говоря: «подвигом добрым подвизался, течение скончах, веру соблюдох» (2 Тим.4,7), не остановку и временный предел предназначив себе, как прекративший шествие ради совершенства и уже не нуждающийся более в подвигах, никогда на земле не прекращающихся, «за тело Христово, еже есть Церковь» (Кол.1,24); но называя концем шествия и подвигов свою кончину, ибо говорит: «уже жрен бываю, и время моего отшествия наста» (2 Тим.4,6). Видишь ли, что не сказал: «почиваю», но: «уже жрен бываю», таковыми словами и делами показывая всем, что мы до самого разрешения (от тела) и смерти долженствуем приносить покаяние Небесному Царю Христу, с Коим Отцу вместе со Святым Духом (да будет) слава, честь и поклонение, ныне и присно и во веки веков. Аминь.