По окончаніи торжества дворъ, иностранные министры и всѣ знатнѣйшія особы обоего пола отправились въ домъ Сената. Мужчины были въ праздничныхъ кафтанахъ, дамы въ платьяхъ, шитыхъ золотомъ и серебромъ, съ великолѣпными головными уборами. Одна только вдовствующая царица Прасковья, супруга Іоанна Алексѣевича, сохранила право одѣваться по старинному обыкновенію, т. е. въ черной бархатной шубейкѣ, съ мѣховою шайкою на головѣ. Послѣ пышнаго стола, который былъ накрытъ на 1000 кувертовъ, раздавались золотыя медали, выбитыя по случаю мира изъ русскаго золота. Праздникъ кончился танцами, за коими послѣдовалъ великолѣпный фейерверкъ. Между прочимъ представлялся тутъ храмъ Януса, освѣщенный 20,000 разноцвѣтныхъ огней, и два воина, которые, затворивъ врата онаго, подали другъ другу руки въ знакъ примиренія. За храмомъ, въ нѣкоторомъ отдаленіи, видны были на волнахъ синѣющаго моря корабли, надъ коими леталъ голубь съ масличною вѣтвію, а впереди, на высокихъ подмосткахъ, лежали для народа жареные быки съ позлащенными рогами; по сторонамъ били фонтаны бѣлаго и краснаго вина.
Въ орденскіе кавалерскіе праздника, одинъ изъ кавалеровъ (обыкновенно Меншиковъ) давалъ обѣдъ; всѣ же другіе угощали другъ друга тремя кружками вина: одну выпивали за благоденствіе флота и войска, другую за здоровье всѣхъ кавалеровъ, третью за здоровье хозяина. Число кавалеровъ въ столицѣ опредѣляло число кубковъ, осушенныхъ ими въ таковые дни.
Любимою забавою Петра было катанье въ лодкахъ. Катанья дѣлились на лѣтнія и зимнія, на общія и частныя. Извѣстно, что въ Петербургѣ во все время царствованія Петра не было на Невѣ мостовъ. Государь раздалъ всѣмъ для переправы суда, написавъ собственноручно инструкцію для управленія оными. Первокласснымъ вельможамъ подарено было по яхтѣ, по буеру и по двѣ шлюпки, одной въ 12, другой въ 4 весла. Прочимъ изъ жителей менѣе, смотря по чинамъ. Каждый хозяинъ обязанъ былъ содержать суда свои въ цѣлости и отвѣчалъ за нихъ. Въ назначенный для катанья день выставляли въ четырехъ концахъ города флаги: всѣ суда, подъ опасеніемъ значительнаго штрафа, должны были собраться близъ Петропавловской крѣпости, у австеріи 4 фрегатовъ, неподалеку отъ Троицкаго моста. По пушечному выстрѣлу флотилія сія выступала въ походъ. Адмиралъ Апраксинъ открывалъ шествіе съ своею яхтою, имѣвшею для отличія красный съ бѣлымъ флагъ. Никто не смѣлъ опередить его или уѣхать безъ его позволенія. Потомъ слѣдовала императорская шлюпка, гдѣ находились государыня и великія княжны, а рулемъ правилъ самъ Петръ, одѣтый въ бѣлое матросское платье; а за сею шлюпкою прочія безъ разбора. На нѣкоторыхъ лодкахъ ставились качели; лодки сіи должны были подъѣзжать къ гуляющимъ, спрашивая, нѣтъ ли желающихъ позабавиться. Знатные возили съ собою музыку. Сіе множество судовъ, стройно слѣдовавшихъ одно за другимъ, изъ коихъ нѣкоторыя были вызолочены, украшены рѣзьбою и внутри обиты краснымъ или зеленымъ бархатомъ, съ широкими золотыми позументами по краямъ, согласныя усилія гребцовъ въ бѣлыхъ рубашкахъ и звуки трубъ, литавръ и валторнъ, далеко раздававшіеся по волнамъ, очаровывали зрѣніе и слухъ.
Катанья обыкновенно оканчивались у загородныхъ дворцовъ Екатерингофа и Стрѣльны. Тамъ всякій разъ готовы были закуски; гуляющіе, вышедъ на берегъ, полдничали, ходили по рощамъ и съ наступленіемъ вечера возвращались въ городъ въ томъ же порядкѣ. Иногда предпринимались дальнѣйшія поѣздки, т. е. въ Петергофъ, Ораніенбаумъ, принадлежавшій князю Меншикову, въ Кронштадтъ и даже въ Ревель. Безпрестанная пальба съ судовъ и громъ музыки оглашали воздухъ во время пути. Иногда сіи забавы имѣли непріятныя слѣдствія. Не говоря уже, что многія дамы долго не могли пріучиться къ плаванію въ открытомъ морѣ, неумѣніе управлять судами во время бури приводило въ страхъ и часто подвергало опасности гуляющихъ. Подобный случай былъ 21 мая 1714 года. Въ то время пріѣзжалъ въ Петербургъ посланникъ бухарскаго хана Гаджи-Могамедъ-Багадира. Царь пригласилъ его принять участіе въ предполагаемомъ путешествіи въ Кронштадтъ. По неопытности капитана, шнява, на которой находился посланникъ, канцлеръ графъ Головкинъ и нѣсколько сенаторовъ, попала между мелей. Пока было тихо, опасность была не велика; но къ 9 часамъ вечера возстала сильная буря: разбило шлюпку, привязанную сзади, оторвало якорь и бросило судно на мель; все, казалось, грозило шнявѣ погибелью. Посланникъ, никогда до того не видавшій моря, дрожалъ отъ страха, но видя наконецъ, что нѣтъ надежды на спасеніе, закутался въ шелковое одѣяло, легъ на палубѣ и велѣлъ муллѣ своему, ставъ на колѣна, читать надъ собою молитвы изъ Корана. Къ утру буря утихла, и присланныя отъ царя галеры привели шняву въ Кронштадтъ.