Лесовник покосился на Старха, он удивился, почему эта инопланетянка называет Старха «родненьким». Но еще большее удивление вызвало то, что никто из троих мужчин не удивился такому обращению.
Под куполом Аполлинария Ивановна снова заохала и заахала. Стала собирать огурцы, угощать мужчин и сетовать, что листочки подсыхают. Линд стал ходить следом и расспрашивать, как и что растет, как называется, а Аполлинария Ивановна стала рассказывать:
– Смотри, вот это клубничка, это ягода, вкуснющая, у меня так ее внучатки любят. – Она остановилась, замолчала, из глаз скатилась слезинка. Линд был потрясен, женщина плачет, он начал озираться в поисках своих коллег, но они ушли, не предупредив, видимо, чтобы не мешать общению. Он не знал, что ему делать. А Аполлинария Ивановна смахнула слезинки и продолжила рассказывать:
– А это укроп, его в суп кладут, и в салат, это приправа. Ой, – вдруг всполошилась она, – у меня же холодильник разморозился наверное.
И бегом побежала в домик. Линд пошел следом. Холодильник разморозился, продукты в нем пропали. Аполлинария Ивановна, причитала, что теперь у нее ни молочка, ни сметанки нет, и яйца, наверное, протухли. Линд вызвал робота-утилизатора, они вместе почистили холодильник, а потом он позвал электронщика, чтобы тот разобрался с непонятным агрегатом. Аполлинария Ивановна, вышла снова на участок и стала наводить порядок. Уже день был на исходе, а она все причитала над грядками и рассказывала-рассказывала про каждое растение, куст и дерево. Линд уже устал, несмотря на то что он мужчина, а Аполлинария Ивановна даже не присела ни на минуту.
Пришел Старх и сказал, что он просит Аполлинарию Ивановну пойти спать, что ей приготовили комнату с очистителем тела и туалетом, чтобы она снова не стала «топить баньку». Аполлинария Ивановна приговаривала «сейчас, сейчас», но никак не могла завершить накопившиеся дела. Старх наблюдал за женщиной. Несмотря на то, что она была такой мягкой телом, но видимо очень прочной, раз столько времени не уставая работала.
Старх
Женщины их планеты были изнежены вниманием мужчин, они впускали в свой милый круг только двоих мужчин, остальные могли быть рядом в свободное время, но без разрешения женщины они не могли заходить в её дом. А секс мог быть у женщины с любым мужчиной, который ей понравится в этот день. Он вспомнил случай, когда шел по магазинным рядам и его увидела красавица Элиз. Она его поманила к себе пальчиком. Он пошел за ней. Он взрослый уже мужчина, забыв о том куда шел, таскался весь день за Элиз и надеялся, что она его пригласит к себе. Она, ухмылялась и ходила-бродила, покупая всякую всячину. Потом обняла его за шею, стала оседать, он подхватил ее на руки и нес на руках до дома. На входе она спустилась с его рук, зашла в дом, но его не позвала. Старх целый час стоял у дверей и ждал. Когда он уже решил уходить, его позвали в дом.
Старх вошел в комнату, увидел, что мужчина ласкает голое тело Элиз. Старх напрягся. Это считалось унижением для мужчины. Не допускалось наблюдать за женщиной и мужчиной во время секса. Но Элиз оттолкнула своего мужчину и сказала, чтобы он вышел, а Старха снова поманила пальчиком. Он запомнил этот день на всю жизнь. Элиз так и не сказала ему ни одного слова и не спросила, как его зовут. Но он ласкал ее и наслаждался сам. Он облизал все ее тело, грудь и промежность. Как же он был возбужден. Его половой орган был напряжен и очень болел, но он знал, что не может даже прикоснуться им к женщине, пока она сама не попросит об этом. Элиз потянула его на себя, когда он думал, что уже не сдержится и изольётся. Он вошел в ее плоть, Элиз застонала от наслаждения, а он после нескольких движений, быстро вынул орган из Элиз и излился на простыни. Элиз тут же оттолкнула его. Она позвала мужчину, который до Старха ее ласкал, а Старху указала пальчиком на дверь. С тех пор в жизни Старха не было ни одной женщины. Он хранил память о том дне.
Сейчас, наблюдая за Аполлинарией Ивановной он вдруг вспомнил тот день в подробностях и его половой орган стал увеличиваться. Он усмирил плоть силой воли и снова позвал женщину. Она с сожалением посмотрела на грядки, но пошла с ним. Вдруг остановилась, сказала:
– Подожди, родненький, я возьму с собой огурчиков и ягод, а то не ела весь день.
Старху стало стыдно, что он не подумал о женщине, о еде и одежде для нее. А она приняла его в милый круг, называет «родненький, миленький». Старха так не называла еще ни одна женщина. «Надо позаботиться о еде, одежде и комнате для Аполлинарии Ивановны» – думал Старх, ведя ее к лифту.