– Ну и что? Все спят, и маги тоже.
– Но у него был такой, знаешь, трогательный вид. Он улыбался во сне. Совсем как Мартин, когда был мальчишкой!
– Но ведь и я когда-то был мальчишкой. Я же человек.
Мартина обернулась и покраснела, как пион, глядя на Айвена.
– Человек, – покивал Готфрид. – Человек – это такое странное существо. Он абсолютно уверен в своем величии и непогрешимости. А сам даже не замечает, что вокруг него разыгрывается извечная война зла с добром.
* * *
Некоторые люди утверждают, что управляет нами некая энигматическая сила, которая нас мелочно и постоянно опекает. Другие возражают им, что ничего загадочного в человеческом поведении нет. А ведем мы себя так, как нам не нравится потому, что так вели себя наши родственники-предки. Но что же на самом деле? Кто мы и что есть наши поступки? И почему мы так увлеченно раскачиваемся на качелях добра и зла, правды и лжи, прямодушия и лицемерия и позволяем каруселям наших дней кружить себе головы? О, это тайна, над которой задумывается каждый из нас. Особенно, когда неспокойно на сердце.
Как-то утром я сидел в моей полной роскошного беспорядка квартире в утомленном жизнью кресле. Из-за его злобно-пружинной старости мне пришлось подложить под себя целых две подушки! Я смотрел в окно и, как обычно, пережевывал романтически-прагматическую моральную дилемму. В окно приветливо постукивал дождик, но у меня не было никакой охоты выяснять, притворялся ли он таким же теплым и душистым, как привыкли его описывать поэты, или норовил прожечь мою новую ветровку.
Романтически-прагматическая дилемма не совсем была на тему "Неужели меня хотят окольцевать?!", но явно уклонялась в ту сторону, то есть, грызла меня здоровенная экзистенциональная хандра. Трудно сказать, пытался ли я отыскать за мокнущими стеклами сущность сущего. Увы! я самый нелогичный тип в нашем ужасающе логичном мире.
Впрочем, что-то меня не туда занесло с объяснениями, ведь логика (с математической точки зрения) наука точная, а я обычно неточный, растрепанный, если только понимаете, что пытаюсь сказать. Как всегда лень и плохое настроение заполняли комнату, словно клей. Или мед. Если рассматривать в перспективе, то мед – не самое худшее, с чем я встретился тогда. Тем более, экзистенциональный мед. С щепоткой безнадежного юмора. А настроение было паршивое, какая-то война внутри. Я глубоко вздохнул и закрыл глаза. Спать, спать, спать! А зачем спать? Даже хлопнул себя по лбу от злости: "Опять непременные вопросы и переливание из пустого в порожнее!"
И вот тут-то очаровательно-бархатный голосок мне и сказал:
– Ты должен успокоиться и задуматься над тем, что делаешь и почему?
Я не сразу открыл глаза. В квартире не было никого, а значит, голосок мне приснился, уже сплю. Но решил оглядеться, вдруг во сне со мной разговаривает мой пес. Говорил не пес, которого у меня, между прочим, нет. На подлокотнике кресла возле моей ладони сидел большущий полосато-коричневый шмель и добродушно улыбался. Улыбался моим лицом, между прочим.
Я сглотнул слюну и кивнул. Ясное дело, пришло ко мне во сне мое лучшее "я", чтобы довести меня до ума и возвратить моей душе внутренний покой. Недаром шмель полосат не по-шмелиному – поперек, а по-странному – вдоль.
– И что я должен делать? – прошептал я.
– Не нервничай, – сказал мой полосатый гость.
– Легко сказать! Ты вот улетишь, а я проснусь и останусь со всеми своими проблемами.
– Наоборот, твои неприятности – и мои тоже. В моих интересах тебе помочь!
– Неприятности – это ко мне! – сказал, попыхивая трубочкой, шмель приятного стального цвета с трехдневной щетиной на подбородке моего лица. – Ну, что с тобой? Дать прикурить? У меня есть две запасные трубки.
– Ну, вечно ты встрянешь, – мягко пожурил его полосатый шмель. – Собьешь бедного с толку.
– Я хочу помочь этому бедняге не меньше, чем ты! Кто-то должен защищать его от избытка доброты!
– Его? Шутишь?
– Я печален, как водопроводчик под ванной миллиардера. А защиты ему не миновать.
Видя их серьезные физиономии и еще более серьезные намерения, я стал жалеть вышеупомянутого "беднягу". Только через несколько мгновений до меня дошло-доехало, что это спасаемое несчастьечко – я собственной персоной.
– От кого? От тебя?
– Нет, от тебя, темнота полосатая!
– Только без хамства! – Полосатый погрозил пальцем.
– А ну тебя знаешь куда? – отмахнулся Стальной.
– Послушайте, – прервал я эту очаровательную беседу, – если вы уже здесь, то давайте все вместе искать решение проблемы.
– С ним? – закричал Полосатый. – С этим грубияном?
– С этим лицемером? – вторил ему визгом Стальной.
На всякий случай я сполз с кресла и забрался под стол. Свой характер знаю хорошо, мне устроить скандал – раз плюнуть. А тем более, с разными сторонами моей натуры. И тогда вызывайте КЧС.
– Полосатый клоун! – орал между тем Стальной, размахивая кулачками (я еще попутно удивился, откуда у шмеля кулачки). – Торт тебе на голову. С фруктовой начинкой!
– О-о-о-о! – завыл Полосатый, залитый кремом и джемом. В воздухе запахло кондитерской.
– Великий певец, хе! Бурные аплодисменты!
– Ах, так! Ну, сейчас получишь пирогов с котятами!
Я приподнял край скатерти, которая закрывала мне Стального, чтобы не пропустить появления пирогов. Надеялся, что ни один котенок не пострадает. Так и случилось. Все они вывалились из пирога на голову несчастного шмеля стального цвета, а потом радостно стали: три котенка – вылизывать его мохнатую шубку, а еще два – катать его по креслу, словно клубок ниток. Стальной зашипел, стряхнул с себя котят, и тут же они с Полосатым заняли оборону в противоположных углах комнаты, используя мебель и утварь, как естественную защиту. Я понял, от чего защиту, когда по комнате запрыгала молния, и большая, резная кружка, гордость моей коллекции, разлетелась на тысячу кусочков. Вторая молния поразила старое кресло, выбив из него наружу все пружины, но его я не жалел.
– Эй! Позвольте гражданскому населению покинуть территорию военных действий! – крикнул я, размахивая носовым платком. – И перенесите свой конфликт куда-нибудь подальше от моей квартиры! А если кто-то из вас зацепит мою коллекцию поделочных камней, то ни пироги, ни торты вам не помогут – прихлопну мухобойкой!
– Но, дружище! – крикнул мне Стальной из своего угла. – Это же для твоей пользы! – Он торопливо увернулся от очередной молнии.
– Иду за мухобойкой! – предупредил я, осторожно переступая через котят.
– Это же помощь! – возмутился и Полосатый, отпрыгивая от чего-то кругло-шипящего, которое я принял за испуганного ежа.
– Да пошли вы со своей помощью! С меня хватит! Будет вам не мухобойка, а шокер, так! Кыш отсюда! И котов заберите!
Шмели погрустнели.
– Мы же, – хныкнул Стальной.
– Для тебя, – вторил ему Полосатый.
– А ну, руки вверх и выходите на середину комнаты! И если я увижу хотя бы одну молнию, то…
Медленно, шажок за шажком, держа руки над головой, шмели подошли ко мне.
– Хорошо, что предлагаешь? – спросил Стальной, стараясь держаться подальше от котят, которые восприняли его возвращение, как приглашение к новой игре.